подвиг, – сказал Селезнев.
После того, что он узнал от Петроченкова, все мысли его были с покойным Александром Афанасьевым. Иван старался в своей голове проиграть версию с «Тигром» и вроде бы эта версия была по его мнению, правильной, но не единственной. Раскрыв дело, как ему сейчас казалось, он открывал себе путь не только к майорским погонам, и счастливой и обеспеченной пенсии, но и к торжеству справедливости перед памятью покойного майора. Внутри него прямо затрепыхалось сердечко от предчувствия удачи. Сейчас только сто грамм алкоголя могли успокоить его нервный зуд и придать его телу работоспособность.
Люська повинуясь пожеланию клиента, налила в пластиковый стакан «рябины на коньяке» и вытащив из микроволновки беляш, подала это Селезневу прямо к столику.
– У тебя что Васильевич, неприятности какие? – спросила она стараясь влезть в душу и поселиться там на долгое время.
– С чего это ты взяла? – спросил Иван, улыбаясь, и взяв стакан, одним махом заглотил его содержимое.
– Да на вас Иван Васильевич, лица нет! Еще с утра вы был малость краше, а сейчас будто жабу земляную проглотили. Что начальство вас гнобит, или может в личной жизни какие катаклизмы? – спросила Людмила заигрывающе, улыбаясь.
Иван, отломив пальцами кусочек беляша, закусил и, уставившись на выступающий сквозь декольте бюст, сказал:
– Ты Людмила, баба хорошая. Вон и формы при тебе приятные глазу. Вот только не понимаешь, что работа в полиции это тебе не хухры— мухры! Это ого —го— ответственность!
– Ого – го говоришь? А убийцу Афанасьева найдете или дело в архив отправите?
– Он мне Люда, другом был. Я с ним иногда по лесам и болотам ездил. То что делал Александр Петрович достойно уважения. Я буду не я, если я не найду эту суку! – сказал Иван, и крепко сжал в руке пластиковый стакан, который захрустел и смялся.
Люська, растроганная воспоминаниями, вытащила из кармана платок и вытерла накатившую на глаза слезу.
– Я вам Иван Васильевич верю. Вы обязательно найдете убийцу. Найдите его! Яведь хорошо знала Петровича. Он же какой мужик хороший был! За всю жизнь мухи не обидел, – сказала Люська, и вновь достав платок, вытерла им повлажневший нос.
– На днях москвичи к нам пожалуют. Век бы их не видеть. Будь наготове. Леонтьевне скажи, чтобы дежурные порции стояли в холодильнике. Да и сама нафуфырься может, жених какой залетный приедет. Смотришь влюбится в такую красоту.
Люська обнадёжив душу теплым словом Селезнева, улыбнулась. Она аккуратно сложила носовой платочек и спрятав в рукав, спросила:
– А что Иван Васильевич им у нас делать?
– Да, так… Дела, – ответил Селезнев, собираясь в отдел.
Люська встала из— за стола и, крутанув задом, отправилась за стойку.
– Ну не хочешь говорить – не говори. Я все равно узнаю…
– Ну, как тебе угодно будет, – ответил Селезнев, и достав сигарету