мне ясно дала это понять. Хуже всего то, что, хоть она и девушка Тая и не хочет меня, я не могу отдалиться. Мне ненавистна дружба с ней, но лучше я буду ей другом, чем никем. Думал, летом станет легче, получится выкинуть ее из головы, а вместо этого я умираю вдали от нее.
Отец некоторое время молчал.
– Я никогда не испытывал подобного… притяжения, но не думаю, что ты сошел с ума. Единственное, что могу посоветовать – не сдавайся. Если она тебе действительно нужна, то борись за нее.
– Но она с Тайлером. Будь кто другой на его месте, я бы не сидел сложа руки. Но Тай?
– Да, это усложняет ситуацию. Ты говорил с Тайлером о ней?
– О да. Сначала он бесился, что я не свожу с нее глаз, а потом вдруг сказал, что отойдет в сторону и не будет нам мешать. Следующим же утром она кричала, что не желает меня видеть. Мне тяжело еще и потому, что Кэсс не может оставить Тая, хотя я уверен: она не влюблена в него и на самом деле они не вместе. И он также не может оставить ее.
– Полагаю, ты и это мне пояснишь, поскольку твои слова только еще больше сбивают с толку.
– Ну, так как, скорее всего, ты никогда не увидишь Кэсс, наверное, можно рассказать тебе о ее детстве. Когда она была совсем маленькой, у нее умер отец. Прямо на ее день рождения. Мать это основательно подкосило, и она спилась. Правда, вышла замуж за другого мужика. После смерти отца Кэссиди сама заботилась о себе. Мать перестала готовить ей, заботиться о ней, даже говорить с ней. Кэсс было всего шесть. Потом к ним переехал ее отчим, и они начали ее бить. Кэссиди избивали до тех самых пор, пока Тайлер не собрал ее шмотки и не увез с собой в Техас.
– Тебе тоже доставалось, сын.
– Нет, пап. Даже не сравнивай то, как лупила меня мама в детстве, с тем, что пережила Кэссиди. Ее били не ремнями и не деревянными ложками за проказы. Ее чуть не до смерти били. Тай рассказывал. И показывал фотографии «воспитания» Кэссиди. Тебя бы затошнило от них. Дядя Джим несколько раз зашивал ее раны. Случалось, после побоев она была не в состоянии встать. Я пришел в ужас, увидев синяки у нее на спине. Там был сплошной кровоподтек черно-сине-зелено-желтого цвета. Сейчас, конечно, синяки сошли, но, по словам Тайлера, Кэссиди по-прежнему старательно выбирает одежду, чтобы скрыть оставшиеся на теле шрамы.
– В голове не укладывается, как люди могут поступать так со своими собственными детьми. Их нужно сажать в тюрьму или пристреливать как бешеных собак. А подходящую канавку мы с легкостью для них найдем. – Отец улыбнулся в свои массивные усы.
– Мне тоже хотелось побеседовать с ними вместе с моим дробовиком. Кэссиди замечательный человечек. Меня убивает то, что с ней делали. Тайлер же молчал, так как она не позволяла ему заявлять на родителей. Ее мама – бессердечная сука, но Кэссиди никогда не сделает ничего против нее.
Отец покачал головой и расслабленно прислонился к дереву.
– Не сдавайся, Гейдж. Не просто так ты испытываешь столь сильные чувства к ней. Как насчет того, чтобы разобраться с забором и пойти домой? Маме тоже нужно объяснить, что с тобой происходит. Возможно, из нее выйдет советчик получше твоего старика. И прощения