услыхала это и обрадовалась случаю повидать племянника, сына своей сестры, но и опечалилась, потому что знала, что никто еще не уходил живым из замка, если приходил просить в жены Олвен.
Тем временем посланцы Артура подошли к воротам, и она, услыхав их шаги, радостная побежала им навстречу. Кай незаметно вытащил полено из поленницы, и, когда она захотела обнять гостей, он подставил ей полено, и оно стало мягче веревки.
– Эй, женщина, – воскликнул Кай, – будь то моя шея, никто бы больше не смог выразить мне свою любовь. Недобрая твоя радость.
Гости вошли в дом и были приняты с почетом. Вскоре все развеселились. Тогда хозяйка открыла каменный сундук, который стоял возле очага, и оттуда появился юноша с белокурыми вьющимися волосами.
Сказал тогда Гухрир:
– Жалко такого красавца, хоть и знаю я, что это не его вина.
– Последний он у нас, – сказала женщина. – Двадцать три сына убил у меня Аспатаден Пенкаур, и нет у меня надежды спасти последнего.
– Отпусти его с нами, – предложил Кай. – И он не будет убит, разве что вместе со мною.
Когда все насытились, женщина спросила:
– Зачем вы пришли сюда?
– Мы пришли просить Олвен в жены этому юноше.
– Ради бога, пока никто в замке вас не видел, возвращайтесь туда, откуда пришли.
– Господь свидетель, мы не уйдем отсюда, не повидав девицу.
– Она когда-нибудь приходит к вам? – спросил Кай.
– Каждую субботу она приходит мыть голову и снимает все свои кольца, но никогда не забирает их сама и не присылает слуг забрать их.
– А она придет, если кого-нибудь за ней послать?
– Клянусь Богом, я не возьму грех на душу и не предам ту, что доверяет мне, разве вы поклянетесь, что не причините ей вреда.
– Клянемся, – сказали гонцы Артура.
Тогда женщина послала за Олвен, и Олвен пришла.
На ней было платье из огненного шелка, а на шее – золотой воротник, украшенный изумрудами и рубинами. Волосы у нее были желтее цветка ракитника, кожа белее морской пены, а руки и пальцы прекраснее лесных анемонов среди лугового многоцветья. Глаза прирученного сокола или трижды линявшего ястреба не так сверкают, как сверкали ее глаза. Грудь у нее была белее лебединой, а щеки краснее, чем самая красная роза. И не было воина, который, взглянув на нее, не отдал бы ей свое сердце. И где она ступала, тотчас вырастали четыре цветка белого клевера. Поэтому звали ее Олвен.
Она вошла в дом и села рядом с Килхухом на ближайшую скамью, а он, едва ее увидел, тотчас узнал.
Сказал ей Килхух:
– Ах, я узнал тебя, девица. Пойдем со мной, чтобы никто не говорил плохого ни о тебе, ни обо мне. Давно я тебя люблю.
– Не могу, – отвечала Олвен. – Я обещала отцу, что не стану ничьей женой, не спросив у него совета, потому что его жизнь закончится с моей свадьбой. Но чему быть, того не миновать. Если ты выслушаешь меня, я дам тебе совет. Иди к отцу и проси, чтобы он отдал меня тебе, но, чего бы он ни потребовал от тебя, ни в чем ему не отказывай, и тогда получишь меня, а если откажешь хоть в чем-нибудь, не только меня не получишь, но и жизни своей