подойти к ее калитке и постучать громко, как она появлялась из дома с бумажным свертком, полным шоколадных конфет. Не было случая, чтобы конфет у нее не нашлось. Такая любовь к детям требовала определенных расходов. Но слепая бабушка могла себе это позволить, потому что разводила на продажу кур. В ее крошечном дворике, по которому она передвигалась с филигранной точностью слепого, жили куры. Они были белые.
И вот пожарные стали проверять пушку. Водяной столб ударил по одному из кладбищенских тополей, снес множество веток и воробьев, которые, смешавшись с тонной воды, опали на могилы. Наблюдатели – все мы – были впечатлены, воробьи – деморализованы, обитатели старых могил – удивлены обильным орошением, а испытатели, пожарные – нет. Не удовлетворены результатом. Не то чтобы совсем, но – нет.
– Нет той! – сказал один из пожарных, имея в виду, я не знаю что, может быть, мощность, а может, радость.
«Нет той». Так он сказал, я это запомнил. Я много раз это повторял потом, в жизни, когда не наблюдал должной мощности, радости, скорби и красоты. Нет той.
Следующей мишенью для испытания, на этот раз не пушки, а гаубицы, была выбрана котельцовая стена – та самая, белая, отделявшая пожарную часть от дворика слепой бабушки. Трудно сказать, что двигало пожарными. Душа пожарных – потемки. Как бы там ни было, гаубица заняла исходную позицию – по белой стене, прямой наводкой, метров с десяти.
– Максимум! – закричали пожарные. – Ставим на максимум!
Удар был ебанистический. Котельцовая стена повела себя, как горячее шампанское. Камни брызнули во все стороны, стена вся высыпалась во двор слепой бабушки и котельцовым дождем опала на куриные головы. Над бабушкиным двориком поднялось облако белых перьев. Мы все – дети, взрослые и пожарные – бросились смотреть, что там: кто умер, кто жив. Это всегда интересно.
Картина во дворе слепой бабушки была страшной. Куры, камни, пыль, кровь. Прозрачное облако белого пуха и перьев. А потом из дома вышла бабушка. Она слышала шум и подумала – это шалим мы, дети. И она прихватила с собой сверток шоколадных конфет, хотела угостить нас, как всегда. Она сделала несколько осторожных слепых шагов, предлагая пустоте и темноте перед собой конфеты. Но никто их не взял, и бабушка напряженно прислушивалась. Белые невесомые перья летали вокруг нее в воздухе. Одно из них коснулось ее лица, она вздрогнула, вытянула вперед руку, повела ею перед собой.
Так я запомнил это: бабушка стоит в облаке перьев, со свертком конфет, и все слепое святое лицо ее спрашивает – кто здесь?
Так я понял тогда, что есть хаос, и он не захочет конфет, когда придет. И так я открыл для себя значение важного, для героя, понятия: «максимум».
Английский газон
Ярос. Как трава. Солнце светит, дожди поливают. Я рос и никому не мешал. Конечно, трава может мешать – если, например, там, где она растет, кто-нибудь хочет сделать английский газон. В таком