хлопки выстрелов. Студенты-осоавиахимовцы под руководством инструкторов терпеливо отрабатывали технику стрельбы из малокалиберных винтовок.
Чтобы стать “Ворошиловским стрелком”, надо было извести не один десяток патронов и основательно потренироваться в наводке. Со специальной вышки начиналась и учёба парашютному спорту. Ринуться вниз с вышки на парашюте должен был уметь каждый студент без исключения. Поэтому парашютныхвышек существовало в городе не менее чем полдесятка».
Шубин, ещё в детстве штурмовавший колокольни, с парашютом прыгал неоднократно. Имел значок ГТО.
«…В расписание наше, кроме обычных предметов, вошло и военное дело. Студенты наизусть изучали уставы, русскую трёхлинейную винтовку, овладевали строем».
И снова о Шубине: «Твёрдый характер и отличная физическая закалка выдвинули Павла и в армии. Он оказался на редкость требовательным помкомвзвода, неумолимым службистом. Едва горн на вышке лагеря проигрывал сигнал “Вста-а-в-а-й!”, как Шубин, носивший в петлицах три треугольничка, врывался в палатку».
(Три треугольника означали старшего сержанта.)
«“Гррыщинский! – рычал вбежавший в палатку Шубин. – А ну вылезай на физзарядку. Ещё раз опоздаешь – получишь два наряда вне очереди!” Я вылезал в трусах, босиком и мчался бегом на плац, покрытый утренней росой. “Вот тебе и товарищ!” – мелькала смешанная с чувством обиды мысль.
Однако “гроза” быстро рассеивалась. Через пару часов, на стрельбище, в ожидании своей очереди я ложился за бугорком подремать. В такие минуты ко мне подходил Пашка и устраивался рядом. Обычно мы говорили о поэзии…»
Шубин предельно серьёзно относился ко всему: учёбе литературной и учёбе военной. Он знал, что это и его личное будущее.
И ещё он чувствовал ответственность перед сокурсниками и преподавателями, что уже прошли то, к чему он себя готовил.
О чём отлично напишет в стихах:
…Но вот этот угрюмый, лобастый
Человек,
Что за кафедру встал, —
Он, тащившийся Нерченским, узким
Трактом,
И в двадцать пять, облысев,
Он поёт с нами и по-французски,
Задыхаясь, читает Мюссе.
Что сказать? —
Разве в Пинских болотах
Были ночи на отдых добрей,
Если
Выдержал сотни походов,
Там,
Под шквальным огнём пулемётов,
Под огнём полевых батарей,
Томик Пушкина без переплёта
Вместе с кольтом лежал в кобуре, —
Что, романтик?
Так – прочь эту патоку
Трезвых:
Сон от зари до зари;
Наплевать нам на трезвость!
Гори,
Наша звонкая,
Наша романтика,
Наша молодость, чёрт побери!
Чьи имена в поэтическом смысле были тогда для Шубина определяющими?
Точно не Маяковский: не был тогда и никогда не будет.
Время от