около пятидесяти лет назад жил другой афинский изгнанник, столь же беспринципный, но более способный, Фемистокл, – Алкивиад стал посредником в его переговорах с греками и казался полностью в курсе его планов. Эту видимость он использовал, чтобы лживо убедить афинян на Самосе, будто может направить персидские богатства на помощь Афинам.
Первая выплата Тиссаферна пелопоннесцам в Милете после захвата Иасоса и восставшего Аморгоса составила одну драхму на человека. Однако было объявлено, что в дальнейшем она сократится вдвое, и Алкивиад взялся объяснить это сокращение. Афиняне, утверждал он, платили не более половины драхмы не потому, что не могли позволить больше, а потому, что их долгий опыт морских дел показал: большее жалование портит дисциплину моряков, ведя к излишествам и распущенности, а также к слишком частым отпускам в уверенности, что высокая плата заставит их вернуться по требованию. Поскольку он вряд ли ожидал, что такие уловки – особенно в момент, когда Афины были настолько бедны, что не могли платить даже полдрахмы – кого-то убедят, он уговорил Тиссаферна подкрепить их эффект индивидуальными взятками стратегам и триерархам. Этот аргумент оказался действенным, и все, кроме сиракузца Гермократа, перестали жаловаться. Что касается других греческих городов, просивших денежной помощи, особенно Хиоса, Алкивиад высказывался менее сдержанно. До сих пор, говорил он, они были вынуждены платить Афинам, и теперь, избавившись от этих выплат, должны быть готовы взять на себя равные или даже большие расходы на собственную защиту. Более того, добавлял он, это было бы чистым бесстыдством со стороны хиосцев, богатейших людей Греции, если бы они, требуя иностранных войск для своей защиты, одновременно требовали, чтобы другие оплачивали их содержание. В то же время он намекал – чтобы сохранить надежды на будущее – что Тиссаферн пока ведёт войну за свой счёт, но если впоследствии поступят средства из Суз, полная оплата будет возобновлена, возможно, с дополнительной помощью греческим городам в иных формах. К этому обещанию добавлялось заверение, что финикийский флот уже снаряжается и вскоре придёт к ним на помощь, обеспечив превосходство, делающее сопротивление безнадёжным. Это заверение было не только лживым, но и вредным, поскольку использовалось для отговора от немедленных действий и парализации флота в моменты его наибольшей боеспособности. Даже урезанное жалование выплачивалось так нерегулярно, а пелопоннесские силы содержались в такой строгости, что двуличие сатрапа стало очевидным для всех и поддерживалось лишь подкупом офицеров.
Пока Алкивиад, как доверенное лицо и посредник Тиссаферна, проводил эту антипелопоннесскую политику осенью и зимой 412—411 гг. до н. э. – отчасти во время стоянки пелопоннесского флота в Милете, отчасти после его перехода в Книд и на Родос – он одновременно вступил в переписку с афинскими командирами на Самосе. Его