не буду есть, душа не примет! Такого маленького – и под нож!
– Ничего, отвернись от души и зубами щёлкай, а язык куда надо, туда сам мясо подаст.
– А Лёша как же? Ты, Василий, думаешь, какая это травма ребёнку?
– Да какая травма?! Скажу, что он сбежал в лес к маме, и всё. Мол, ты кашу имеешь, а он хочет маминого молока. Вот и вся недолга! Покорми сына и к сестре на другой конец села отведи. Идите сейчас, а то я не успею до вечера неошкуренную тушку убрать.
– Отпустил бы ты лосёнка, дитя ещё!
– Без тебя знаю! Иди отводи!
– А что сказать ему?
– Да что? Зайди в магазин и купи ему какую-нибудь безделушку.
– Лёша, сыночек, – позвала мать, – ты поел? Пошли к тёте Насти, она с города приехала, посмотрим, что привезла.
Ребёнок выскочил из дома и кинулся к лосёнку погладить его. Тот мыкнул и, как собака на цепи, поднялся на задние ноги.
– Лёша, убьёт! – крикнула мать. – Пошли! – И она взяла его за руку. – Пошли-пошли, не пугай ты его, ещё успеешь с ним поиграть, никуда он не денется. Пошли!
– Маша, ты купи в магазине что надо, – напомнил ей муж.
– Без тебя знаю!
И они скрылись за углом дома. Василий привязал лосёнка верёвкой к изгороди, сходил домой и вынес из него нож и чашку, а возле сенной двери взял топор… Подойдя к лосёнку он, чтобы ожесточить своё сердце, закрыл глаза на некоторое время, потом открыл их и сразу ударил в то место, откуда растут рога, то есть между ними. Лосёнок упал на колени, его глаза завернулись кругами белого цвета яиц, галстуком изо рта выпал язык. Василий дёрнул ножом по его горлу и сразу подставил под струю крови чашку. Кровь стекала, пенилась и становилась плотным сгустком.
В это время из-за угла вдруг показался сын… За ним – мать со словами:
– Вырвался, говорит, что хочет погладить.
Василий не дрогнул и повернулся к сыну:
– Никак опять захотел погладить лосёнка?
…Никогда Василию не забыть этого взгляда сына, полного страха, боли и гнева. Он откачнулся от этого взгляда словно от удара.
– А-а-а-а! – закричал Лёша и кинулся бежать по улице села.
Отец бросил чашку и – за ним, догнал, поймал и прижал к груди. Сын выгибался, отцу было слышно, как бешено стучит его сердце.
– Сынок, успокойся! Ну он… Так уж случилось… Вырвался лосёнок и кинулся бежать, а на нём ремень… Ремень мне стало жалко. Я камнем в него, попал по голове… Ну прости меня… Так уж случилось… Ну я больше не буду, – мямлил отец.
– Я тебя ненавижу!
– Прости, виноват…
Лёша вырвался из его рук и бросился бежать к матери…
– Пошли, сынок, домой, – сказала мать.
– Отца не будем пускать в дом, – сказал Лёша. – Он говорил тебе, что ты его женщина, теперь ты будешь моей женщиной.
Отец смотрел в проём двери, которая, зевнув, скрыла их. Он сел, закурил, а потом бросил сигарету, встал и пошёл к тушке… Глянул он на руки – они тряслись, глянул на небо: заходящее солнце бросало свои последние лучи… Отец подумал: «О, чёрт, такая кроваво-алая заря на небе, словно и там кого-то зарезали».
Куры клевали кровь на земле…
– Кышь! –