у двери Акиму.
– Господин прапорщик, вас ждут. Заходите, – и раскрывает дверь. Волошин, грузный и усатый человек, ближе к пятидесяти, увидав его в дверях, махнул рукой: заходи. И сам, обращаясь к двум другим офицерам, находящимся в кабинете, представил его:
– Вот он, наш герой болотный.
– Здравия желаю, – говорит Саблин и… узнаёт одного из присутствующих. Это был тот самый есаул-разведчик из четвертой дивизии. Но теперь с ним не сотник, а бери выше… С ним приехал невысокий, немолодой, но ещё крепкий полковник, в очках в тонкой золотой оправе.
– Саблин, это полковник Воронцов, ну а это есаул Мороз, прибыли к нам из четвёртой дивизии… К нам… – командир второго полка, не вставая из-за своего стола, протягивает руку Саблину для рукопожатия. – Нет… Не к нам приехали, они по твою душу.
И полковник Воронцов, и есаул Мороз тоже пожимают ему руку, но уже встают со своих мест. И у обоих на рукавах гимнастёрок никаких номеров частей, только всё та же одинокая четвёрка, обведённая в круг.
«Штаб Четвёртой дивизии. Вот так, полковник, значит пожаловал. Есаула в прошлый раз мало было. Наверное, сам начальник разведотдела дивизии прикатил ко мне, ну или его зам, не меньше. Вот и чего приехали? Чего им нужно? С первого раза не всё поняли, что ли?».
Не нравится Акиму всё это; ещё в прошлый раз, там, на заставе, разведчики всё словно руки ему и его товарищам выкручивали, всё выведывали у них, всё выспрашивали. И ещё тогда ему казалось, что эти офицеры из Четвёртой дивизии им не очень-то доверяют. Саблин садится и смотрит, как молодой есаул Мороз разворачивает на столе уже виданную Акимом карту и начинает сразу с упрёка:
– А вы, прапорщик, уехали в прошлый раз и не попрощались даже. Видно, спешили…
– Так уж и не такие мы большие знакомцы, чтобы на прощание платками друг другу махать, – резонно, хоть и не очень-то вежливо замечает ему Саблин.
– Но дело-то не закончили.
– У вас свои дела, – говорит ему Саблин, – у меня тоже дела имеются. Чего мне там, на заставе, сидеть. За меня мои дела делать никто не будет.
– Ну а чтобы нам помочь немного? Из казацкой солидарности? Или на переделанных, что рыщут по болоту, у второго полка свой взгляд? Мол, от нас далеко – то и не наше дело, – говорит Мороз и при этом ехидно так усмехается. А вот комполка Волошин не смеётся и смотрит на Акима с некоторым удивлением или даже с укором: Саблин, ты это чего? Ты чего полк позоришь? Какой у тебя ещё свой взгляд на казацкую солидарность?
А Акиму лишь дивиться такой ловкости есаула приходится: «Ишь как всё лихо повернул этот разведчик, весь наш полк сразу как-то особенно поставил; конечно, комполка запыхтит сейчас».
И есаул, кажется, удовлетворённый реакцией командира второго полка, продолжает как ни в чём не бывало:
– Казаки, мы же вроде одно дело делаем, и враг у нас один, – но Аким ему не отвечает, только смотрит на него. И Мороз излагает дальше: – Вы уехали, а дело-то нужно было довести до конца; видите, пришлось нам к вам ехать.
– Так мне думалось, что мы вам всё