Он только сейчас понял, что сидит в надетом на голову шлемофоне, так как звуки доходили до него приглушённо. Роман снял шлем, взял его в руки и подставил потное лицо жгучему афганскому солнцу. Посидев немного, он понял, что ему становится жарко, и перебрался на стоящий в тени летательного аппарата ящик из-под боеприпасов, который техники использовали в качестве сиденья. Однако пот уже начал щипать непонятно откуда взявшуюся царапину на шее.
– Ну, как знаешь, вечером встретимся на тренировке, если больше на задачу не пошлют. Вроде не должны сегодня, мы ведь в стрессовом состоянии. Покажешь нам сегодня чего-нибудь новенькое из твоих восточных штучек.
Сержант махнул рукой, и машина пошуршала направо по рулёжке в сторону вышки, находящейся примерно в километре от того места, где приземлился подбитый вертолёт.
Из проёма Ми-8, из-за ствола крупнокалиберного пулемёта вдруг показалась голова «деда», возрастного капитана-техника.
– Ромаша, ты чего казённое имущество из подведомственного мне вертолёта выносишь? – указал он пальцем на шлемофон в руках сержанта. – Сказано же вам всем неоднократно: при покидании воздушного судна вне экстренной ситуации, шлемофон оставлять на сидении воткнутым вилкой в разъём борта. Инструкции читать надо иногда, их умные люди пишут, и деньги за это неплохие получают…
– Извини, дед… тьфу, товарищ капитан, задумался чего-то, – Рома машинально пропустил между пальцев провод, идущий от шлемофона, который и должен был заканчиваться той самой шпыней, которую по инструкции следовало вставлять в разъём в борту вертолёта и оставлять специальный головной убор со встроенными наушниками и микрофоном на скамье возле иллюминатора, когда выбираешься из вертушки. Через него осуществляется связь с экипажем во время полёта. Иначе ничего расслышать невозможно, кроме рёва двигателя и свиста, издаваемого винтами. Прикол заключался в том, что вилки не наблюдалось вовсе. А провод был короче вполовину. Сержант машинально протянул руки с головным убором в сторону техника, показывая их содержимое. – Порвалось…
Техник спрыгнул на землю, подошёл к солдатику и, взяв из его рук испорченную шапочку, покачал головой. Посмотрел на обрубок провода и, склонившись набок, прокомментировал:
– Срезало… ровненько как! – потом бодро заскочил обратно в вертолёт и оттуда раздался его следующий возглас. – Ты, Рома сам-то на какой сидушке пригрелся во время полёта? А, можешь не говорить… вижу уже… вот вилка в разъёме торчит с обрывком кабеля.
Роман тоже подошёл к подраненной машине и смотрел на манипуляции техника. Провод действительно болтался в стенке. А техник в этот момент ощупывал пальцем несколько довольно крупных отверстий в борту вертолёта недалеко от разъёма, через которые в кабину проникали лучи солнца. Как раз там, где буквально сорок минут назад находилась голова и грудь сержанта. Пара этих дыр были явно