что ты бормочешь! Никого она никому не продавала. И не смей про Каланду гадости говорить! Ты ее вообще не видел.
– Да твоя обожаемая Каланда… собственную дочь…
Я сунула под нос Кукушонку сжатый кулак.
– Еще одно слово про Каланду… эй, ты куда?
Кукушонок оттолкнул мою руку и зашагал к оврагу. Я догнала его, сцапала за плечо:
– Спятил? Нас поймают. У них собаки.
– Какие собаки?
– Они же охотились днем, балда! Как пить дать, это охота заночевала.
Парень послюнил палец и поднял его над головой.
– Ветер от Нержеля. Обойдем вон там.
– Ты кретин. Ты безмозглый идиот.
– Ну и вали отсюда, если трусишь.
– Я уже имела дело с принцессой. Не хочу ей больше попадаться.
– Вот и вали, говорю.
– И тебя уже один раз вытаскивала из застенков. Мне это тоже надоело.
– Давай, давай. Попрекни меня еще куском хлеба.
– Не топай, балбес! Ломишься, как стадо кабанов.
– Тихо ты…
Ратер опустился на четвереньки и осторожно пополз сквозь растущую на краю оврага мокрую малину. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
Внизу открылась неширокая ложбина – на дне ее, прямо под нами, словно в адском котле полыхал костер, по песчаным стенам метались ломкие тени. На фоне пламени корчились и скакали три косматых силуэта – правда, не совсем голяком, а в длинных распоясанных рубахах. Пара пестро одетых музыкантов терзали визжащие инструменты. Призывно пахло горячим вином и чуть подгоревшим мясом.
Дальше, в глубине котловины, на разбросанных плащах сидели и лежали остальные гуляки, у которых, наверное, уже не было ни сил, ни желания прыгать перед огнем. Трое или четверо спали вповалку на разбросанных коврах, еще четверо, сидя полукругом, лениво передавали друг другу полупустой мех, а одна пара, нисколько не смущаясь присутствием зрителей, занималась любовью.
– Ну, разбойники… – вполголоса пробормотал Кукушонок. – Настоящие разбойники…
– Где-то должны быть слуги. И лошади. И собаки.
– Вон там, я смекаю, – Кукушонок показал в темную глубину оврага.
– Если они там, собаки нас унюхают.
– Навряд ли. Слишком туточки много потных нобилей, чтоб унюхать двух замерзших браконьеров. Хотя какие мы браконьеры, здесь же не Королевский Лес.
– А, для них один черт… Смотри-ка, это ведь девушки у костра скачут. У одной, кажется, кроталы в руках.
– Это альхана, которая с погремушками. А остальные, наверное, просто шлюхи из города. Ноблесок тут нет. Музыканты у них тоже альханы. Вот ведь наяривают, черти…
Я оглядела всю компанию в поисках принцессы.
– А где Мораг?
– Мораг-то? Вон она.
– Где?
– Да вон. С мехом.
А ведь точно. Один из ленивых пьянчужек оказался принцессой.
Сверкнул серебряный обруч – принцесса откинулась назад, расправляя мех и выцеживая себе в глотку остатки вина – угольно-черные волосы коснулись скомканного на земле плаща.
Пустой