поморщился.
– Ни в коем случае. Останешься дома. Будешь наблюдать за развитием событий. Мало ли кто придет, будет меня искать. Надо быть в курсе. Если что, потом приедешь.
Она неохотно подчинилась и пошла собирать его вещи. А Низвицкий снял телефонную трубку и начал крутить диск, набирая номер Хрусталева.
4. Петров
Иван Иванович подошел к самой кромке воды и с удовольствием вдохнул запах лесного озера. Это давно превратилось уже в своеобразный ритуал – он почти каждый день приходил сюда, начиная с весны, когда лед становился рыхлым, и в проталинах появлялась темная вода, до самой поздней осени, когда зеркальная гладь превращалась в толстый панцирь.
Здесь находился его персональный рай, где можно посидеть наедине с Творцом и помолчать о чем угодно. Здесь можно было забыть про Ивана Ивановича Петрова и снова ощутить себя Мирославом, пылким неофитом, жаждущим услышать голос Того, Кому посвятил свою жизнь. И не возникало никакого желания подбирать слова, выстраивать их в законченные фразы, формулировать мысли – наоборот, он приходил сюда, чтобы слушать.
Время и пространство сходились в одной точке, и он знал, что это и есть центр вселенной, место, где Творец подходит ближе всего. Когда-то давно этот уголок приглянулся ему своей тихой и скромной красотой. Уютный дом на берегу, обрамленном вечнозелеными елями, старые рыбацкие избушки, в которых давно никто не жил, перевернутые рассохшиеся лодки на светлом песке – и оглушительная тишина. Прошло много лет, но его отношение к этому месту не поменялось, оно по-прежнему оставалось перекрестком миров.
Недавний телефонный разговор с Джемом нарушил внутреннее равновесие Ивана Ивановича. Он не знал всех деталей, но где-то в глубине души понимал, что эта ситуация – новый вызов для него, и вряд ли тут обойдется без его прямого участия. И сейчас хотел поразмыслить, обдумать варианты и понять, что нужно сделать. Убитый писатель, при всей трагичности случившегося, всего лишь маленький винтик, а предстояло понять, кто привел в движение большой механизм.
Иван Иванович вспомнил, как познакомился с Хрусталевым на выставке-презентации, посвященной выходу в свет факсимильного издания Ленинградского кодекса – старейшего манускрипта с текстом Танаха, еврейской Библии, который датируется началом одиннадцатого века. Хрусталев имел отношение к подготовке книги и выступил с занимательным докладом.
В маленьком зале с бежевыми шторами-воланами на окнах собралось человек сорок – весь цвет отечественной библеистики. Иван Иванович со многими был знаком лично, кое-кого знал в лицо или понаслышке, поэтому после доклада разговорился с профессором Шуйским, а через пару минут к ним подошел Хрусталев и непринужденно включился в беседу. С Шуйским он был на короткой ноге, называя его просто Сергеич.
– Ты ведь знаешь, при каких обстоятельствах Авраам Фиркович нашел этот манускрипт? – Хрусталев спрашивал у Шуйского, но поглядывал на Ивана Ивановича, проверяя его заинтересованность.
Шуйский рассмеялся:
– Леша, не надо блистать здесь эрудицией. Иван Иванович сам может рассказать