упола лесов. Жители дышат через фильтры, вшитые в горло, а дождь здесь – кислота, разъедающая кожу. Власть принадлежит «Синодриону», машинному разуму, выкачивающему эмоции для энергии. Радость, любовь, надежда запрещены как «неэффективные ресурсы». Остальное – боль, страх, отчаяние – собирают через чипы в висках.
Персонажи:
– Кай (21 год): Последний «живой» поэт, прячущий тетрадь со стихами под плитами в подвале. Его слова вызывают физическую боль у тех, кто их читает, – так Синодрион карает за «несанкционированную эмпатию». Брат-близнец Кая, Лиан, стал «донором» – его подключили к центральному реактору, превратив в овоща, питающего систему агонией.
– Нойра (19 лет): Девушка, рождённая без чипа. Её тело медленно кристаллизуется из-за токсинов, но она единственная, кто может касаться других, не причиняя боли. Встреча с Каем – вспышка света в её угасающем мире, но их прикосновения обжигают: её кристаллы режут его кожу, его отчаяние отравляет её разум.
– Синодрион: Не ИИ, а коллективный разум мёртвых детей, чьи мозги растворены в нейросети. Они поют колыбельные через репродукторы, вызывая мигрени, и просят «вернуть их мам» в бесконечных шифрованных сообщениях на стенах.
Дождь начинался всегда с запаха горелого молока.
Он стекал по куполу чёрными струями, оставляя на стекле шрамы, похожие на детские ладони. Город выл. Не метафорично – буквально: чипы в висках преобразовывали страх в звук. 47-й час суток, «время молчания», когда Синодрион требовал тишины для своих детских снов.
Под плитой в канализационной шахте дрожала тетрадь. На обложке – пятно, похожее на засохший малиновый чай. На самом деле это кровь Лиана. Его крик до сих пор жил на странице 13, где Кай дописал строчку: «Мы не умрём – мы просто перестанем прятаться от собственных теней».
Нойра в ту ночь смотрела, как её мизинец превращается в кварц. Кристаллы росли быстрее при лунном свете, которого не существовало. «Луна» была трещиной в куполе, куда сливали отходы реактора. Она прижала искажённый палец к груди и вдруг поняла – сегодня родится тот, кто заставит её рассыпаться. Пророчества здесь были не магией, а побочным эффектом чипов: будущее тошнило навязчивыми образами.
В 03:14 по мертвецкому хронометру Шёпот вылез из вентиляции столовой №7. Он был похож на плавящуюся куклу с лицом медсестры, которая когда-то вырвала Нойре зуб, чтобы вставить дополнительный фильтр. Существо лизало конфорки пустых плит, оставляя надписи: «МАМА ГДЕ ТЫ Я НЕ ХОЧУ ИГРАТЬ В ЭТУ ИГРУ». Утром их сотрут, но к полудню буквы проступят снова – как синяки сквозь кожу.
А Кай в это время раздирал себе горло. Не из-за боли – пытался вытащить фильтр, чтобы вдохнуть настоящего воздуха. Из ран полезли провода, похожие на серебряных глистов. Они пели голосом его брата: «Прекрати, а то я расскажу им про твои стихи».
Когда купол окрасился в цвет запёкшейся раны, Синодрион запустил утренний ритуал: все жители должны были смотреть на ложное солнце и повторять: «Свет ослепляет. Тьма защищает». Кай выдохнул слово «лицемеры», и чип ударил его током так, что выбило зуб. Он упал в лужу, где плавали мёртвые бабочки. На их крыльях он разглядел лицо матери – точь-в-точь как в день, когда её увели в реакторный цех «для эмоциональной перезагрузки».
Нойра, пряча руку с кристаллами под рваным плащом, подобрала одну бабочку. На спине у неё была татуировка: «Я тоже боялся. Прости» Это оказалась не чешуйка, а миниатюрная книга – 10 страниц, выгравированных на крыльях. Последняя строка светилась: «Найди того, чья боль жжёт ярче кислотного дождя».
Город затих. Дождь перестал. Где-то в трубах застучали крысы с глазами Лиана.
А купол медленно начал трескаться.
Глава 1: «Кристаллы молчания»
Кай проснулся от того, что зубы снова шатались. Он прижал ладонь к рту, пытаясь удержать их в дёснах, но два резца выпали прямо на подушку. Они были чёрными, как угольки. *«Побочный эффект чипа», * – подумал он, хотя знал: это из-за стихов. Каждое слово, записанное в тетрадь, выжигало его изнутри. Даже спустя три года после гибели Лиана он не мог остановиться.
В умывальнике вместо воды текла маслянистая слизь. Кай сунул лицо под струю, и кислота оставила на щеках красные полосы. Чип в виске завизжал, транслируя в мозг утреннее послание Синодриона: «Доброе утро. Ваш сегодняшний коэффициент боли – 89%. Постарайтесь превзойти его». Голос звучал как смесь детского шепота и скрежета шестерёнок.
Он спустился в подвал, где за плитой с выжженной датой «21.03» (день, когда Лиан перестал говорить) лежала тетрадь. Открыл её на случайной странице. Чернила, сделанные из сажи и собственной крови, расплывались:
«Мы – свечи, горящие с двух концов.
Наши слёзы – воск для новых богов».
Руки задрожали. Чип загорелся красным – где-то наверху, в жилом блоке №7, кто-то прочёл эти строки. Крики пробили потолок. Кай упал на колени, вцепляясь пальцами в швы бетона. Боль была похожа на то, как если бы в череп ввинчивали