будет – семья едет в гости.
Домой приезжаю около 6 вечера. Ленка еще на работе, а значит у меня есть пара часов, чтобы опять попытаться найти смысл своих прошлых жизней. Прислоняюсь к спинке кровати, стараюсь держаться ровно, расслабляю мизинец правой руки, расслабляю безымянный палец правой руки, расслабляю средний палец..
Очистительница («La Despojadora»)
Передо мной бесконечные выжженые поля и пепелища ферм, я собираю обгоревшие зерна пшеницы и выкапываю корни цикория. И то и другое превращается во рту после пережевывания в горькую массу, которую я заставляю себя глотать. Пытаюсь найти под валунами ящериц, ковыряю носком башмака землю, надеясь обнаружить сгнившую тыкву. Меня уже шатает от голода, вокруг ни души. Периодически прикладываюсь к земле ухом, в надежде услышать отголоски сражений. Для остальных битва – это смерть, для меня – шанс на выживание. Чем больше убитых на поле боя, тем сильнее страдания потерявших своих мужей и отцов женщин, тем дороже смогу обменять награбленное я.
Но на расстоянии легуа (примерно часа ходьбы) полнейшая тишина. Ночь провела в канаве, закидала себя сверху землей на случай, если поедет обоз с французами, или забредет, кто из партизан, пока разберутся своя или чужая, можно и не дожить до утра. К обеду следующего дня я пришла к подножию Пиреней. Еще издалека я стала различать крики пастухов, подойдя ближе различила затертый герб на городских воротах. Бальфагон пах дымом очагов, сушёной бараниной, дублённой кожей и конским навозом. Дома были каменными с узкими зарешеченными окнами. Французы собирали налог с местных жителей овцами, которые в безмерном количестве паслись на склонах, поэтому не устраивали резни, здесь не было крупных боев, чума не дошла. Выживать здесь было проще, но привычного заработка – меньше. Нужно было придумать, как перебиться первое время, чтобы заработать на еду.
Я постучала в дверь ближайшего дома, подождала пару мгновений и зашла. Смуглая женщина с прожилками ранних морщин от ветра и солнцасидела у очага. Ее пальцы в мелких порезах от крапивы и шерсти перебирали моток шерсти.
– Maestra! Нужна ли помощь? Любая работа в обмен на ячменную похлебку!
Она оторвалась от работы, посмотрела на меня прищуренными глазами:
– Умеешь прясть? Доить коз? Пасти овец?
– Могу распутывать нитки, носить воду из колодца, могу и овец научится пасти.
Я обрадовалась, что она так быстро предложила варианты, не прогнала меня, но я никогда не пробовала ухаживать за домашним скотом, и готова была пытаться хоть что-то сделать, лишь бы не упустить эту малейшую возможность.
– У тебя земля в волосах, ты вся в грязи! Издалека идешь? Я раньше тебя не видела в этих краях.
– Я из Лериды, там стало невозможно найти ни еду, ни работу. Голод и чума поселились в наших разрушенных домах, а в гости приходят только мародеры. Порой они заходят без стука в надежде, что хозяева уже отдали Богу душу, чтобы поживиться скромными припасами.
Пока я рассказываю о себе, стараясь, чтобы история звучала жалостливее, незнакомка