здесь согреть.
Давно не подставит никто мне свое плечо.
Фред, расскажи мне, что значит эта смерть?
Брат, мне так больно и горячо, словно по мне полоснули самим мечом; словно не выдержу горечь своих потерь. Мне так хочется точно знать, что однажды моя распахнется дверь, ты войдешь – все еще живой; что твой яркий смех снова будет мне здесь звучать. Но увы, я один – с опустелой, немой душой, ты мне дальше, чем недруг и чем чужой, и никогда не покажет твоих следов этот талый снег.
Я не выйду тебя встречать.
Братец, милый, ты мне – дороже всех.
Я кляну себя, что не смог, не спас, не закрыл собой, когда дьявольский отблеск зла на тебя летел; когда исказилось болью твое лицо, и смешинки застыли у края губ. Брат, мне казалось, что ты – игра, что через миг откроешь свои глаза и протянешь руку. Я смотрел, не веря, и душа моя заполнялась горечью и свинцом. Ты должен был выжить, чтобы со мной отмечать победу, чтобы острить, улыбаться…
Я жалею, что уцелел.
Фред, я не верю, что наших не будет встреч, что я обречен здесь тянуть бесконечно дни; что никогда не зажгутся в небе наши радужные огни; что я обязан здесь молча ждать и память послушно твою хранить.
Брат, мы столько с тобой добра раздарили миру.
А он, предатель, не смог тебя уберечь.
В метро
Она стоит в громыхающем поезде, держась за поручень,
В час пик, когда метро переполнено, и давит толпа.
Она стоит – и где-то в горле сворачивается от горечи
Серость промозгло-мокрого и раннего-для-нее утра.
По очереди выходят люди – на десять похожих станций,
Движутся сине-новые поезда – с интервалом в минуту.
Одинокие, как она, стоят, захлопнувшись в прочный панцирь,
Каждый день все одно – едут по спланированному маршруту.
Но когда он заходит в вагон – она слышит у шеи ветер,
Она чувствует это телом, поправляя съехавший набок шарф.
А на шарфе – вышит узором черный как смоль, сероглазый лебедь,
Она поворачивается и видит в усмешке вопрос: выпьем на брудершафт?
Как он смеет? В ее голове проносятся тысячи тысяч мыслей,
Он улыбается от уха до уха – игриво и даже немного пошло.
И она не видит людей, поручни, все метро – сотни ей чуждых жизней…
Они выходят за руки из вагона, и она почему-то верит —
Ее одиночество – в прошлом.
Лед и Пламя
Она – огонь, извергнутый драконом,
Он – лед, сковавший воду на реке.
Но связаны их судьбы Аполлоном,
Всю жизнь они пройдут рука к руке.
Она – как пламя яркое в камине,
Он – изморозь узоров на окне.
Переплелись их доли в паутине,
Всю жизнь они пройдут рука к руке.
Она – горячность, скрытая в покое,
Он – холод, затаившийся в песке.
Их затянуло в чувственное море,
Всю жизнь они пройдут рука к руке.
Конечно,