обещал. Банкиру Козимо, верно, есть в чём покаяться: большие деньги – большие бедствия.
Едем в повозках, запряжённых мулами. Скотина эта неприхотливая, тупая, медлительная. Потому и едем кое-как, по локтю в час. Зима же в Италии скверная, сырая, зябкая. Под стать скотине и погоде настроение наше. Диспуты все, а их в Ферраре пятнадцать прошло, так ничем и не закончились. Латиняне упорно стоят на своём мнении, ни в чём уступать не хотят. Слышал я, что Марк эфесский прилюдно сказал патриарху Иосифу: «Зачем метать бисер перед свиньями?», а патриарх ему попенял за гордыню богомерзкую. Патриарх совсем больной, на диспутах ни разу не присутствовал, дожил бы до окончания Собора.
Латиняне в своих заблуждениях тверды как гранит, а вот в наших рядах, православных, пожалуй, сумятица. Виссарион никейский и Марк эфесский, два главных наших представителя на диспутах, в Царьграде друг друга не сильно жаловали, Марк вовсе не хотел на Собор ехать, Палеолог на его участии настоял. Сдаётся мне, что Марк окончательно разуверился, что компромисса между церквями достигнуть можно. Он, наверное, рад был бы домой вернуться, но сан и положение перед императором не позволяют.
С Виссарионом сложнее. Он, Виссарион, в Царьграде закончил школу знаменитого ритора Мануила Хрисоккока, потом принял монашеский сан, пять лет жил в тихом монастыре в Фессалии. Митрополитом никейским его перед самым Собором назначили и, думаю, неспроста. Из всех князей церкви Виссарион, пожалуй, самый рьяный поборник Унии. Оратор же он знатный, по тому, как речи строит, сразу видно. О такой аудитории, как на Соборе, верно, всю жизнь мечтал. Марк на диспутах строг и непреклонен, Виссарион, напротив, многоречив и витиеват. Когда обсуждали вопрос о блаженстве праведных и Торквемада сослался на Дионисия Ареопагита, Марк возмущенно сказал, что он таких слов у блаженного Дионисия не встречал и намекнул, что латиняне их сами сочинили. Торквемада вспылил и предложил прения завершить. Виссарион тут же поднялся и со словами «мы ещё так много можем сказать прекрасного» говорил часа полтора.
Тот диспут – о разнице в учениях той и другой церкви о состоянии душ отошедших – имел конфузное продолжение. Постановили тогда, что православные напишут письменное мнение по этому вопросу за подписью патриарха. Собрались все митрополиты в келье патриарха Иосифа, долго спорили, прочли вслух многие свидетельства Отцов церкви, и пришли к выводу, что души праведные наслаждаются блаженством, но не полным и не сразу, как утверждают латиняне, а только когда после общего воскресения соединятся они с телами своими. Тогда души праведные, хорошо сказал Марк эфесский, просветятся подобно солнцу. Марку ответ и поручили написать. Виссарион же втайне написал свой ответ, куда более обтекаемый, зато ладно скроенный по законам грамматики. Ответ этот виссарионов, как бы невзначай, ко всем кафолическим кардиналам и бискупам, бывшим в Ферраре, попал. Патриарх Иосиф сделал вид, будто и не произошло