скоро. Десятки. Десятки лет, не больше. Совсем скоро. Помоги нам.
Волшебник вздохнул. Для этих сил века, судя по всему, казались днями. Но даже в этом случае просьба прислужника была невообразимой. И опасной. Что случится, если Огнь умрёт? Храни нас Беру, не хотелось бы это узнать. Ладно, теперь это и моя война. Он огляделся, посмотрел на глинистую, влажную землю вокруг, напряг чародейские чувства. И быстро нашёл свой маячок.
– Прислужник! Я оставлю здесь кое-что, чтобы потом снова найти тебя. Я найду помощь – обещаю – и вернусь к тебе…
– Не ко мне, – отозвался великан. – Я умру. Придёт другой. Наверное. – Огромные руки прислужника стали совсем тонкими, почти вся алмазная броня отвалилась. – Теперь я умру. – Он начал оседать. Красноватое пятно на потолке растеклось на рёбра, на них появились трещины.
– Я найду ответ, – прошептал Быстрый Бен. – Клянусь.
Маг взмахнул рукой, и открылись врата Пути. Не оглядываясь – зная, что увиденное разобьёт ему сердце, – он шагнул в портал. И исчез.
…Кто-то решительно тряс его за плечи. Быстрый Бен открыл глаза.
– Будь ты проклят, маг! – прошипела Хватка. – Уже почти рассвело – нам нужно улетать.
Чародей со стоном вытянул затекшие ноги, морщась при каждом движении, а затем позволил капралу поднять себя.
– Ты его забрал? – требовательно спросила она, помогая доковылять до кворла. Хватке приходилось почти нести мага на себе.
– Кого?
– Ну, камешек.
– Нет. У нас проблемы, Хватка…
– У нас всегда проблемы…
– Нет, я имею в виду всех нас. – Он остановился как вкопанный, пристально посмотрел на неё. – Всех нас.
Выражение лица Бена потрясло её.
– Ясно. Но вот прямо сейчас нам надо лететь.
– Точно. Лучше привяжи меня к седлу – я наверняка усну.
Они подошли к кворлу. Морант в переднем хитиновом седле повернул к ним глухой шлем, но ничего не сказал.
– Ох, Королева грёз, – пробормотала Хватка, затягивая на ногах Быстрого Бена кожаные ремни. – Я тебя никогда таким напуганным не видела, чародей. Чуть ледышками не обмочилась.
Это были последние слова той ночи, которые запомнил Быстрый Бен, но их он запомнил хорошо.
Ганос Паран чувствовал, что тонет. Но не в воде – во тьме. Он потерялся, бился в панике, погружался в некое неведомое, непостижимое пространство. Стоило прикрыть глаза, голова начинала кружиться, кишки сжимались в твёрдый узел, словно он вновь стал ребёнком – напуганным, непонимающим. Душа его корчилась от боли.
Капитан пошёл прочь от баррикады в Разделе, где последние на сегодня торговцы всё ещё проходили через строй малазанских солдат, охранников и клерков. В полном соответствии с приказами Дуджека Паран устроил лагерь в узкой горловине перевала. Пошлины и обыски фургонов принесли заметный улов, хотя, как только вести об этом распространились, поступления стали уменьшаться. Нужно было поддерживать хрупкий баланс: сохранять такой уровень пошлин, какой могли переварить торговцы, и пропускать ровно столько контрабанды, чтобы совсем не