и бара. На меня накатили воспоминания. Я смотрела на соседний пустой стул и представляла там Тима.
Он приходил ко мне за эту стойку каждое утро. Я варила для него кофе с собой, но гость никуда не уходил. Он болтал со мной о погоде, новостях, немного жаловался на работу и занятость.
Вечером я обычно помогала Вите за стойкой, но, когда приходил Тим, бармен отпускал меня посидеть за столиком.
Когда второй стакан коктейля начал заканчиваться, я не сдержалась.
– Вить, а дай ложку, пожалуйста. Этот лед на вид, как мороженое.
Витька засмеялся, но орудие для добычи льда из стакана мне вручил. Я сразу раскусила кубик, который почти растаял. Простонала от наслаждения и сразу подцепила второй кусок. На нем еще остался кусочек мякоти апельсина. Божественно на вкус.
– Капец ты странная стала, Евка. Москва портит людей, я слышал. Ты видимо, немного сошла с ума. Лед трескаешь, как сухарики.
– Даааа, что-то я подсела на холодное. Вчера лопала мороженую клубнику. Ты ел когда-нибудь? Она такая вкусная.
Витька ржал, не пытаясь сдержаться.
– Клубника из заморозки? Из нее наш повар сорбет готовит. С бананом, – сообщил он.
У меня заурчало в животе.
– А можно сейчас заказать? – попросила я.
– Конечно. Один момент.
Пока Витя ходил на кухню, зашли двое мужчин в костюмах. Я таких помнила. Бизнесмены, постояльцы. Москва или Питер. Может Екат или Тюмень. Очень деловые.
Они заказали кальян и виски у официанта.
Когда Витя вернулся с мороженым для меня, деловые люди уже дымили.
– Давно тут кальян? – спросила я у бармена.
– Не очень. Такие вот ребята часто днем бывают. Один в один – твой скотина-муженек.
Витя сам посмеялся над своим удачным сравнением.
Я больше не могла нюхать дым и соскользнула со стула, чтобы выбежать на улицу. Меня мутило. О сорбете из клубники я и думать забыла. Все силы уходили на то, чтобы удержать внутри коктейли и лед.
Витя выбежал за мной через минуту. Он накинул мне на плечи пальто и обнял.
– Ева, ты обиделась? – я не хотел. – Но твой Тимур реально козел. Ты же сама говорила.
– Говорила, – покаркала я, сдерживая тошноту и слезы.
Свежий воздух действовал целительно. Мне сразу стало лучше физически, но упоминание Тима вернуло меня в переживания. Слезы снова подкатили к глазам.
Я всхлипнула, и Витя сжал меня крепче.
– Прости меня, Евик. Прости, пожалуйста, – уговаривал он, искренне переживая. – Я не хотел обидеть. Наоборот. Ну не плачь, прошу тебя.
От его доброты меня размотало окончательно. Слезы полились рекой.
Витя повернул меня к себе лицом и стал стирать их, ласково гладя.
Я прекрасно считала его нежность и заботу. Это были не дружеские прикосновения. Точно – нет. Обычно я пресекала Витины попытки сближения на корню. Но сегодня мне было так плохо. Ко мне так давно никто не был добр и внимателен. Я размякла и позволила Вите продолжать.
Разумеется, он почувствовал, что я не против, и усугубил…
Можно сказать, я не удивилась,