убежденно заявила Магдалена. – Не даст он Гарольду этого убогого убить.
– Может, и так, – неуверенно ответил ей я.
Селянин, широко улыбаясь, шагнул вперед, лихо крутя топор, и именно по тому, как он это делал, я понял: оружием он и в самом деле владеть не умеет. Это больше напоминало балаган, где жонглеры любили показывать зевакам подобные штуки. Я тоже не умел орудовать таким оружием, но Агриппа, помимо всего прочего, научил меня, как отличить серьезного противника от дилетанта. «Это тоже часть тактики», – так он мне говорил. Да и потом – с топором, пусть боевым, против шпаги? Даже не смешно.
Гарольд двигался легко, как будто танцуя, и с легкостью увернулся от неуклюжей атаки простолюдина. Как по мне, тут бы он мог все и закончить, но нет, он с видимым удовольствием чиркнул клинком о бок противника (рубаха селянина моментально окрасилась красным), оказался у Матиуша за спиной и отвесил ему пендель.
– Чего заснул? – весело спросил он у простолюдина. – Давай, давай. Ты же хотел моей крови?
Селянин махал топорам так, будто колол дрова, а Гарольд все не спешил, явно красуясь. На белой рубахе появлялось все больше красных пятен.
Так продолжалось минуты три. Матиуш сопел, потел и, несомненно, очень жалел, что был так несдержан на язык.
И он явно ждал того момента, когда Ворон скажет:
– Ну все, довольно.
А Ворон смотрел на это и молчал.
В какой-то момент Гарольд запустил руку за спину, и в его ладони матовой сталью блеснула дага.
– Вот и все, – шепнула мне Гелла, и я, обернувшись к ней, изумился.
Впервые за все время в ней не было отстраненности, она вся была там, где звенела сталь и алела кровь.
И именно поэтому я пропустил тот момент, когда Гарольд вбил дагу прямиком под ребро Матиуша.
Простолюдин взвыл, крутанулся на месте, открывая Гарольду спину, и аристократ немедленно ударил, да так, что острие шпаги вышло из живота.
Гарольд резким движением дернул клинок, раздался мерзкий хрустящий звук, и вой сменился хрипом.
Гарольд даже не собирался извлекать шпагу из тела противника, которого, скорее всего, еще можно было бы спасти. Напротив, он делал все, чтобы тот умер, сознательно наполняя его последние минуты невыносимой болью.
Еще один доворот – и Матиуш сначала шатается, как пьяный, а после ничком валится на землю. Его тело подергивается, изо рта льется черная кровь.
– Магистр, глотку ему перерезать? – деловито спросил у Ворона Гарольд, с чмоканьем извлекая клинок из тела умирающего человека. – Или пусть так подыхает?
– Мне все равно, – пожал плечами тот. – Это твой поединок.
Гарольд носком ботфорта перевернул тело на спину и острием даги чиркнул по горлу Матиуша.
Это вызвало неоднозначную реакцию у зрителей – сразу несколько человек согнулись в приступе рвоты, причем среди них были не только девушки.
– Вот так