разнесет, ежели не уследишь. О сазанах вообще слов нет – лбы по пятнадцать-двадцать кэгэ! Эти с «секретом» в реку уйдут. Вот и проверяешься два-три раза в день.
А еще – рыбоохрана… Вот работка у людей! Носятся по реке на катерах, рыбу и браконьеров пугают. А по весне их еще какими-то иногородними бандитами «усиливают». С автоматами. Те вообще осетра от щуки отличить не могут, а чуть рот откроешь в свою защиту, враз туда калаш суют. Дикари, одним словом. Тут и Шварценеггер со Сталлоне на пару спеклись бы. А нам, грешным, только и остается, что в прятки со всей этой толпой играть: они на реке – мы в кустах, они в чакане, в засаде – мы по домам. Дуемся в «дурака» без карт и правил круглые сутки с переменным успехом. У них – шесть тузов на руках, и все козырные, у нас – червонец крестовый…
В тот день я аккурат утром с реки возвратился. Рыбу в ванну пластмассовую вывалил, чтобы уснула, штаны резиновые снял и уселся перекурить. Встал я рано, но было похоже, что соседи мои проснулись еще раньше. Накануне они допоздна колобродили. Не дядя Ваня с дядей Колей, а по другую сторону. Там, в доме, что Женька вместе с нами купил, да потом забросил, семья татар поселилась самозахватом. С одной стороны, вроде бы Женьке хорошо – дом под присмотром, а с другой… Поговаривали, что они на руку нечисты. Да и то верно: что с других дворов пропадало, частенько у них обнаружить можно было. Сам я их за руку не ловил, а то бы оторвал, но что в голову не придет, когда в ванне мелкой щуки прорва, а «крупняка» с икрой нет совсем?
Дядя Ваня с дядей Колей в Камызяк по каким-то своим делам укатили. Во дворе Женькиного дома тоже никого не видно. То ли проживающие мою рыбу продавать уехали, то ли свою на водку обменяли и ужрались до полной тишины. На острове только я да тезка мой, Борода, но до его дома вниз по реке пара километров будет.
И вот слышу я – у калитки покашливает кто-то. Не местный. Борода метров за десять-пятнадцать здороваться начинает и о здоровье осведомляться, а официальным лицам на мое здоровье плевать, да и торчать перед калиткой они не будут. Вломятся.
– Кто это там? – спрашиваю.
Тот, за калиткой, прокашлялся и говорит:
– Это я – Кыдыр. Можно войти?
– Входите, – говорю, – раз дело есть. Не заперто.
Калитка со скрипом приоткрылась и пропустила сухонького старичка с суковатой клюкой в руке, одетого в белую рубаху и широченные штаны. Казах или татарин, дед был седой как лунь, а приветливое лицо украшала жиденькая бороденка. Старик прикрыл калитку и вопросительно посмотрел на меня.
– Проходите под навес, садитесь. Чего у порога стоять?
Старик со вздохом облегчения опустился на скамью под навесом.
– Я спросить хотел… Соседи твои что-то дверь не открывают.
– Соседи? – не сразу понял я. – А! Эти… Может, сетки чистить поехали?.. Или рыбу продать.
– Да нет! – как-то печально вздохнул дед. – Замка на двери нет, и заперто