падает с большой высоты без парашюта, перед ним вся его жизнь стремительно пролетает, начиная с грудного младенчества и, буквально, до ситуации, предшествовавшей падению. Такие, знаете ли, сентиментальные воспоминания в последнем полёте. Краткое содержание жизни, делённое на время свободного падения физического тела. Формулка незатейливая, взятая из школьного курса физики. Незыблемые основы кинематики. Не знаю, как это бывает у других граждан, на собственной шкуре испытавших закон всемирного тяготения, но приятелю моему совсем другие чувства ощущать довелось, когда случилось ему как-то в небольшой авиакатастрофе побывать на высоте семь тысяч метров от поверхности земли. Сразу хочу успокоить общественность, дабы не вызвать испуга у будущих авиапассажиров, закончилось это небольшое происшествие относительно благополучно. Без напрасных жертв и последующих страданий родственников, связанных с ритуальными хлопотами. Пусть и не там, где планировали, и не столь мягко, как хотелось бы, но с Божьей помощью приземлились они более-менее удачно.
А дело было так. Пару лет назад пришлось моему знакомому на короткое время в город Санкт-Петербург слетать. Он торопился в город на Неве, чтобы получить долг от своего партнёра по бизнесу. Вот и выбрал самолет, опасаясь, что если затянуть взаимный расчёт, то возврат денег может и не состояться. Время-то нынче, сами знаете какое, нестабильное.
– Дай, – думает, – смотаюсь туда – сюда – обратно, стребую должок с компаньона. Опять же, праздники на носу. Подарки семье приобрету в Северной столице. Жене шубу норковую – соседкам на зависть. Детишкам из игрушек что-нибудь так, по мелочи. Свои ведь дети, не соседские, наверное. Тестю – кальсоны на лебяжьем пуху. Не жалко, пусть носит, геморрой прогревает. А тёща и так перетопчется. Ничего этой гюрзе покупать не стану, исключительно из воспитательных соображений. Пусть позлится, лишний яд сбросит.
И вот предаваясь таким приятным мечтам и воспоминаниям, сидит он тихо себе в кресле авиалайнера, млея от удовольствия и собственной значимости. И вдруг замечает, что из кабины пилота неуверенно, как-то боком выползает стюардесса. Лицо у неё белее мела, глаза – два чайных блюдца. И вообще ведёт она себя странно. Пугливо озирается по сторонам и дрожит всем телом будто бы в лихорадке. Бросив полный безысходности и тоски взгляд на притихших пассажиров и выдержав принятую в таких случаях небольшую траурную паузу, она даёт краткое объявление следующего пошлого содержания.
– Граждане, – говорит, – пассажиры. Обращаюсь ко всем тем, кому сегодня выпала нелёгкая судьба лететь этим скорбным рейсом. Сообщаю, чтобы не порождать ненужных слухов, что полёт наш проходит совершенно нормально, где-то на высоте семь тысяч метров над уровнем моря и температура за бортом такая, какая и должна быть в этом месте, хотя вряд ли эти подробности кому-то уже интересны.
И так же, крабьей походкой, всхлипывая