зомби бункера. По мере того, как становились известны всё новые подробности, в конференц-зале постепенно наступила практически полная тишина, если не считать хрипловатого голоса рассказчика. Теперь уже ни у кого из собравшихся не было сомнений в том, что именно зомби захватили подземное убежище. Только они могли издавать столь характерные дикие звуки в ответ на вызов по спутниковой связи. Радист говорил о том, что раньше на этой частоте очень слабый, но вполне человеческий голос сообщал о голоде и эпидемии тяжёлой инфекции, разразившихся в бункере. Десятки умерших и заболевших не оставляли сомнений в том, что оставшиеся в живых обречены. Тем не менее, из заражённого убежища отчаянно просили о помощи всех, кто мог слышать это сообщение.
Именно с того дня и началась интенсивная подготовка к наземной операции. Командование решило пойти на риск, чтобы спасти выживших. Заодно планировалось уничтожить несколько десятков, а то и сотен зомби, безнаказанно хозяйничающих в бункере, что само по себе было хорошим стимулом. Добровольцев оказалось более, чем достаточно, поскольку многие хотели отомстить за погибших на войне родных и близких. На фоне относительного затишья появившуюся возможность упускать никто не хотел. Тем не менее, командование сопротивлением пришло к выводу, что эффективнее провести эту операцию небольшим отрядом хорошо подготовленных бойцов. Это позволило бы избежать ненужных потерь среди гражданских и военных. Оставалось лишь быстро, но тщательно продумать детали операции, чтобы решить поставленную задачу.
Когда вчера мама отправлялась на это задание, Влада долго не хотела её отпускать. Лишь строгий голос командующего сопротивлением, который никогда прежде не звучал у них дома, помог прервать затянувшееся прощание. Тогда Влада вздрогнула и слега отстранилась, невольно опустив руки. Такая близкая и родная мама в эту секунду выглядела совершенно иначе. Теперь она была суровым и решительным командиром. Её нежное и любящее сердце спряталось где-то глубоко внутри – под камуфляжем и бронежилетом. Красивые губы, на которых всегда появлялась улыбка при взгляде на быстро взрослеющую дочь, теперь оказались плотно сжаты. Лишь огромные серые глаза по-прежнему смотрели на Владу с любовью, и в этом взоре искорки нежности пробивались сквозь океан тоски.
Никто не знал, вернётся ли сегодня ночной патруль. Там на поверхности, наверняка, всё совсем по-другому. Влада могла лишь догадываться, как именно. Ведь она никогда в жизни не покидала бункер. За долгие годы он стал ей до боли родным. Только иногда хотелось сбежать из него куда-угодно и не оглядываться. Жаль только, что осуществить такое без посторонней помощи было практически невозможно. Мама почти ничего не рассказывала о внешнем мире, ссылаясь на вечную усталость. С другим взрослыми, кто бывал там, поговорить никак не удавалось. Суровый вид повстанцев, особенно их глаза, полные затаённой боли и ненависти к врагу, совершенно не располагали к общению. Влада даже подходить к ним боялась, не