гля, в мешке ейном полно гадости. Надут весь. Небось, людей травила?
– Отпусти косу, – взмолилась я, уткнувшись носом в чешуйчатые ноги вороного страфа Ларны.
– Чтобы ты снова пошла смотреть город, раз людям теперь дана полная свобода? – усмехнулся злодей в усы. – Тинка, терпи. Умнее будешь наперёд. Ты хоть знаешь, что воры усвоили из сказок? Вышить, мол, можно шапку-невидимку, а кошели бывают бездонные. И ковры летающие.
– Так это же – в сказках, – всхлипнула я, усердно прячась за страфом и охотно шагая к белому городу, где нет толпы.
– Как тебе сказать… – весело прищурился злодей. – Я пообещал им с помощью топора без всяких там ниток и иголок вмиг намахать голов-невидимок. При первом подозрении, что сунутся к тебе с заказом или хоть попробуют завести беседу. После подумал, Кима отвлек от забот, мне сделалось интересно: можно ли сшить летающий ковер? Он сказал сразу и громко: нет! Из чего я сделал вывод…
Ларна хитро изогнул бровь. Я охнула и подавилась возражениями. Неужто можно? Настоящую сказку соорудить, какие на юге в древности были в ходу, мне Ким так и говорил, много раз. Летали ковры над безводной пустыней, быстро и удобно. Товар возили и воду доставляли в эти… города, которые среди песка. Название их не помню.
Нет, глупости! Не сшить мне вовек такого ковра. Я покосилась на Ларну с новым подозрением. А говорил ли Ким «нет»? Может, меня совсем уж бессовестно обманывают?
– Не бывает летучих ковров!
– Я всё выведал, – усмехнулся Ларна. – Бывают. Только для воров они неполезны. Ковры летали над горячим песком, в них было зашито призвание нужного ветра. Но позвать его можно только там, где он и должен явиться. Понимаешь? Опять же, крой у ковра сложный. Не вполне он и ковер. Кроя никто уже не помнит. Да и юга более нет, Тинка. Там, за проливом, узкая полоска годной для жизни земли, владения ар-Рагов. Их злоязыкие соседи именуют красными вырами. Жара юга так велика, что вода чуть ни вскипает, а панцирь может, мол, обвариться.
– Я видела их хранителя. Ничуть не красный.
– Он перелинял два года назад, – упрямо отозвался Ларна. – Прежде был краснее красного.
– Ну почему ты со мной споришь? Я ведь права!
– Потому что больше не с кем, – покаянно вздохнул он, отпустил косу и бережно приобнял за плечо. – Тинка, больше никто не спорит со мной так славно и весело. Раньше Малёк пищал и шумел. Но теперь он остепенился, заделался в помощники и звонко кричит «да, капитан» и «вы правы, капитан». Последнюю радость украл у меня. Как он хорошо спорил, как упрямо перечил мне… Теперь тошно взойти и на борт галеры. Он кланяется мне, представляешь?
Мне снова стало до слез жалко этого широкоплечего выродёра саженного роста… Кажется, ему доставляет удовольствие глядеть, как я страдаю и жалею. Наверное, это тоже более никому не приходит в голову: жалеть Ларну. Он силён, страшен и всегда прав… Он без устали раздает оплеухи и поигрывает топором, он перезнакомился в городе с таким