Жизнь и смех вольного философа Ландауна. Том 2. Ландаун навсегда! (Хохмоэпическая трилогия)
тесно переплелось и перепуталось. Ему просто говорили, в кого стрелять, он наводил прицел и нажимал спусковой крючок.
На этой площади он был запасным вариантом, официально он был в числе сотрудников службы безопасности, которые должны были охранять митингующих от эксцессов. Но неофициально Денис имел дополнительное задание. Если потребуется, если поступит команда, он должен был открыть огонь по толпе и ОМОНу, с целью спровоцировать панику и беспорядки. Когда это может понадобиться он, в принципе, понимал. Россия – страна большая, и в революцию в России вложены большие бабки, очень большие бабки. И еще большие бабки обещаны в качестве отступных после победы революции. На кону стояло ни больше ни меньше, чем судьба планеты. Если Китай сговорится с Россией – это один расклад сил, если Россия примкнет к Западному конгломерату – совсем другой. Запад всегда любил воевать чужими руками, а здесь он одним махом мог решить и китайский вопрос, и русский. Нитуп воевать не хочет, Нитуп строит газопроводы в Корею, Китай, по дну Балтийского моря. Он хочет богатеть, он хочет диктовать свою волю, но воевать не собирается. Значит, Нитупа надо убрать. Любой ценой. Любая цена не будет слишком большой в такой игре. Если удастся революционерам завести толпу и расшатать власть митингами и относительно мирным битьем витрин – хорошо. Если не удастся – надо стрелять. Кровь всегда взывает к мести. И всегда отключает разум. Кровь на снегу, кровь на белой ленте – вот окончательный символ «снежной революции».
Насколько Денис понимал ситуацию, Нитуп не уступит, он теперь в касте неприкасаемых, прокаженных, нерукопожатных для Запада. Запад сглупил и сам загнал его в угол. Теперь, если Нитуп уступит, он разделит судьбу Милошевича и Каддафи. А может Запад сознательно демонизирует Нитупа, чтобы сменить власть в России быстро и кардинально, чтобы будущим российским руководителям не повадно было даже играть в самостоятельность, чтобы даже думать о ней было бы страшно и противно, как о… мужеложстве. Значит, придется стрелять. Может сегодня, может через неделю. Денис очень тщательно спланировал пути отхода. И он знал, что такое же задание получил не он один. Вокруг площади наверняка посажено еще 3—4 снайпера. Руководители проекта сознавали, что умом Россию не понять, у русского, тем более на родной земле, всегда может проснуться совесть, любовь к Родине и еще сотня не известных науке болезней. Поэтому они всегда подстраховывались.
Лариса не волновалась, ее распирало какое-то незнакомое, а, может быть, давно забытое чувство. Сердце колотилось, а голова была удивительно ясная, даже зрение обострилось. Она отчетливо различала людей в темной форме на крышах домов и за стеклами верхних этажей. «Охрана!» – подумала она и забыла про это. Это все не имело значения, сейчас на нее снизойдут Дух и Любовь.
Ландаун начал свою пятиминутную речь, подавившись и закашлявшись. Даже старому казаку, пофигисту-философу видеть перед собой многотысячную толпу, ждущую – принять или освистать тебя – это достаточно