в спальню, смеясь.
Глава третья
Стивен Джеймсон встряхнул мокрый зонт, шагнул в древний лифт и локтем нажал на кнопку двадцать второго этажа, не выпуская из рук термокружки с кофе, портфеля и нескольких бумажных папок. Двери закрылись, и Стивена со всех сторон окружил влажный, вязкий воздух, загустевший от запахов цвели и людских тел с ноткой чего-то сладкого и немного алкогольного, вроде коктейля с ромом. Кабину шатало. Пока она ползла вверх, Стивен тоскливо поглядывал на кнопку «57», обозначавшую этаж, на котором располагалась администрация компании «Мерчисон и Данн. Аукционисты и оценщики изобразительного искусства и антиквариата».
Его офис – единственный на двадцать втором этаже – непосредственно примыкал к шахте лифта, и это означало, что его рабочий день проходил под аккомпанемент скрипов и стонов механизма, доставлявшего более ценных сотрудников, чем он, на более высокие этажи. Прижимая портфель к груди, Стивен покрутил ручку и толкнул искореженную дверь бедром. Оказавшись внутри, он нажал локтем на выключатель и окинул комнату взглядом: а вдруг за ночь произошло какое-нибудь чудесное перевоплощение. Но нет, офис был в точности таким, каким он оставил его вчера вечером. Спираль телефонного провода появлялась из небольшого отверстия в верхнем ближнем углу комнаты и исчезала в отверстии чуть большего диаметра, выбитом в гипсокартонной стенке в верхнем дальнем углу; из-под одной из звукопоглощающих потолочных плит торчала изоляционная пена цвета попкорна; а на полу рядом с батареей стояла маленькая, но никогда не высыхающая лужа затхлой воды.
Дипломы в рамках, гласившие о присвоении Стивену ученых степеней по истории искусств и химии, висели на стене напротив письменного стола орехового дерева, лаковое покрытие которого отпадало широкими пластами. Под одной из ножек, вместо недостающей круглой подставки, торчал каталог. Попытки Стивена украсить комнату ограничились появлением вымпела «Вперед, росомахи!»[5], который он стащил у соседа по студенческому общежитию после разноса 42:3, учиненного командой Мичигана «Золотым сусликам»[6] из Миннесотского университета, и несгибаемого филодендрона, замурованного в горшок с твердой, как цемент, землей и простирающего иссохшие, блеклые листья к шкафу-картотеке.
Стивен забросил папки на шкаф и плюхнулся за письменный стол. Кожа кресла под ним заскрипела, собираясь в докучливые складки. Сигнал сообщения на стационарном телефоне мигал как сумасшедший, а в кармане жужжал мобильный. Стивен трижды провел кончиком пальца по каждой кнопке настольного телефона, слева направо, справа налево и затем опять слева направо, но не предпринял попытки прослушать сообщения. Вместо этого он пожевал заусеницу и открыл нижний ящик стола. Вынув оттуда бутылку «Мэйкерс Марк», он щедро сдобрил кофе, ослабил галстук, сложил на столе руки. И упал на них головой. Господи, как он жалок.
В восемнадцать он представлял совсем другую жизнь для тридцатиоднолетнего