хозяйка я там, – честно призналась Милава. – Я и сама бы не пошла, да не могу.
Воста промолчала, продолжая двигаться по тропе напористо, даже с остервенением, будто после случившегося возненавидела всю земную благодать и теперь мстила каждой веточке, каждому листку, нещадно их топча и ломая. Ну да ничего, крепкий сон, пара глотков кваску – и дурные воспоминания как рукой снимет. Об одном только Милава сожалела – что пошла на поводу у смуглянки, бросив богатыря одного. Места те недобрые, Паляндрой отмеченные. Правда, до деревни недалече, потому за молодцем всегда вернуться можно. Она так и сделает, только Восте обустроиться поможет. Иль в его хату наведается да обо всем сродичам поведает – пущай сами его забирают.
На душе чуть полегчало – и вокруг словно прояснело. Лес поредел, в межствольных просветах показался постоялый двор. Девицы еще не переступили черту деревни, когда воздух донес о здешнем возбуждении. Да сегодня ж Купалье! Как же Милава запамятовала? То-то озерницы так оживились. Эх, надобно успеть за тем богатырем вернуться, покуда лес совсем не ожил. Ворожея украдкой глянула на спутницу: смуглое лицо ничего не выражало, только блеклые глаза сузились, будто в предвкушении… Празднества?
– Пойдем на постоялый двор. Там наверняка для тебя место сыщется.
Воста кивнула. Девицы подошли к бурой избе и постучали. Отворилась дверь – на пороге выросла высокая женщина средних лет, наскоро заматывавшая намитку[5].
– Нынче у меня мест свободных нет. Но, коли пожелаете, могу вас вон там обустроить, – постояличиха махнула влево и обвела взглядом подранное одеяние Восты. – Если надобно, кой-какая одежа тоже сыщется.
Девицы повернули головы в указанном направлении. Вполне крепкая, хоть и малость покосившаяся постройка некогда использовалась как хлев. Воста и Милава, переглянувшись, кивнули.
– Пойдемте покажу. Сено свежее, душистое. Будете спать, как у Перуна за пазухой. Хотя не уразумею никак: зачем сегодня ночлег? – Хозяйка заговорщицки подмигнула и распахнула хлипковатую дверь.
– Здесь только Воста останется.
– Вон оно что, а ты, стало быть, гаданий да жаркого празднества не срамишься? – плутовато улыбнулась постояличиха.
– Не в том дело. Я сюда к бабке прибыла. Помирает она… – пояснила Милава. Лучше сразу открыться, ничего не утаивая. А ну хоть это поможет людям не чураться молоденькой ворожеи. Или хотя бы не мешать.
Хозяйка отшатнулась. Ее и без того большие глаза увеличились вдвое и наполнились ужасом. Постояличиха несколько раз открыла рот да попыталась что-то ответить, но так и не произнесла ни слова.
– Ладно, пойду я, – выдохнула Милава и побрела к бабкиной хате.
– Бывай, – кивнула Воста.
Постояличиха лишь беззвучно таращилась.
Милава шла по главной улице. Она не была здесь с тех пор, как мамка-знахарка сбежала разом с малолетней дочкой от черного наследства, однако в деревне мало что изменилось. Разве что появилась пара новых хат, да старые разрослись разом с семьями.
– Куда путь держишь, девица?
Милава обернулась.