в сторону и покидала собственное тело, и обретала какое-то другое, призрачное, но способное ходить. Однако стоило ей опустить взгляд и увидеть себя призрачную, как чары рассеивались – часть её пугалась и спешила вернуться обратно в настоящее тело. В конце концов она решила ничего не говорить мисс Тик. Не обязательно же рассказывать учителям обо всём. Да и вообще, это полезное умение, когда под рукой нет зеркала.
Мисс Тик занималась тем, что выявляла ведьм[5]. Так, насколько поняла Тиффани, было среди них заведено: некоторые ведьмы при помощи магии следили, не появится ли где-нибудь одарённая девочка, и отправляли её на обучение к кому-нибудь постарше и поопытней. Никто не будет тебе объяснять, как делать чудеса. Тебе объяснят, как ты их делаешь.
Ведьмы в чём-то похожи на кошек. Они не любят собираться вместе, но предпочитают знать, где найти себе подобных, если вдруг понадобится. А понадобиться это может в том случае, если ведьма вдруг начнёт покрякивать и противно хихикать. Тогда другие ведьмы скажут ей об этом – по-дружески.
Ведьмы почти ничего не боятся, объясняла мисс Тик, но самые опытные и могущественные, хоть и не говорят об этом вслух, боятся того, что они называют «обратиться ко злу». Слишком легко позволить себе одну-другую маленькую жестокую выходку только потому, что у тебя есть сила, а у других её нет; слишком легко начать думать, что люди вокруг мало что значат; слишком легко решить, что представления о добре и зле распространяются на кого угодно, только не на тебя. Но стоит пойти по этой дорожке, и кончишь свои дни одна-одинёшенька в пряничном домике, мерзко хихикая, пуская слюни и выращивая бородавки на носу.
Всякая ведьма должна знать, что другие ведьмы не спускают с неё глаз.
Вот за этим, подумала Тиффани, и нужна шляпа. Если закрыть глаза, можно коснуться невидимой тульи и полей. Это напоминание…
– Тиффани! – крикнула снизу мама. – Мисс Тик пришла!
Накануне Тиффани попрощалась с матушкой Болен…
Железные колёса глубоко вросли в землю выше по склону холма. Круглая пузатая печурка, косо стоявшая на траве, порыжела от ржавчины. Скоро Меловые холмы поглотят их, как они поглотили матушку Болен.
Саму кибитку сожгли в день похорон. Ни один пастух не осмелился бы использовать её, не говоря уже о том, чтобы провести в ней ночь. Матушка Болен занимала важное место в головах людей, и заменить её было нелегко. Ночью и днём в любое время года она была воплощением самих холмов: их лучший пастух, хранительница их мудрости и памяти. Словно душа зелёных лугов, ходила она по окрестностям в старых башмаках и холщовом фартуке, посасывая вонючую старую трубку и потчуя овец скипидаром.
Пастухи говорили, что небо синее, потому что матушка Болен на него глазеет. Они называли маленькие летние облачка ягнятами матушки Болен. И хотя пастухи улыбались при этих словах, они не то чтобы просто шутили.
Ни один