Иисусом корректировки закона и ее правомочности (кто Ему предоставил такое право?). Последнюю часть вопроса можно сформулировать иначе: кто имел право, не нарушая ветхозаветные заповеди, внести в них существенные изменения?
Есть лишь один критерий, с помощью которого можно найти искомый ответ. Правда, критерий этот богословский, а не правовой. В конечном счете, все зависит от того, как тот или иной человек (историк, богослов или судья) относится к Иисусу, кем Его считает – посланником Бога или самозванцем?
Именно с этих позиций предлагают давать ответы на поставленные вопросы протоиерей А. Сорокин, Н. Т. Райт и некоторые другие богословы.
Так, А. Сорокин отмечал, что в земном служении Иисуса удивительным образом «смыкаются кажущиеся несочетаемыми вещи», Он наполняет ветхозаветный закон «совершенно новым смыслом, даже как будто упраздняя старый», «Он делает это как тот, кто имеет исключительные „авторские права“ на Священное писание»72.
Развернутый ответ на исследуемый вопрос дает Н. Т. Райт. В главе 13 своей книги «Иисус и победа Бога» он писал: «Наступил момент великого обновления, когда Тора будет написана в людских сердцах… Но у кого есть власть объявить о наступлении этого мига для святой Торы, данной Богом? У Иисуса. Как отмечают два крупных исследователя Иисуса и иудаизма, Иисус в этом смысле „говорил от лица Бога“, возвещая несоответствие Моисеева законодательства новой эпохе и объявляя о возможности отбросить отныне некоторые из его божественных установлений»73. А далее Н. Т. Райт привел отрывок из книги Дж. Ньюснера, который отмечал, что «Иисус говорит не как учитель Торы и не как пророк» и что, оставаясь внутри мира Торы трудно понять учителя, который «ставит себя вне и, возможно, выше Торы, а может быть, и над Торой».
Надо сказать, что Дж. Ньюснер точно очерчивает контуры искомого нами критерия, хотя и не считает Иисуса Богом. «Мне становится очевидным, – пишет он, – только Бог может требовать от меня того, что требует Иисус».
Лишь в этом случае Иисус имел полномочия провозгласить наставления, которые, безусловно, отличались от того искаженного понимания иудейского Закона и Самого Бога, которое охранялось его ревнителями. Поэтому Бог и говорил об Израиле через уста пророка Осии: «Написал Я ему важные законы Мои, но они сочтены им как бы чужие» (Ос. 8:12).
Таким образом, следует признать, что отношение Иисуса к самому Закону и его толкованиям было все же различным. Если Устной торе Он прямо противопоставил Свое учение, то к Моисееву закону относился иначе. Иисус «не отбрасывал Тору» в целом, не отвергал полностью ни одну из ее заповедей и не призывал их нарушать. Но Он давал некоторым из них другое понимание, новое наполнение, возвращая людям истинную суть и смысл этих заповедей, что, вероятно, и явилось одним из поводов для обвинения Его в их нарушении.
Если исходить из того, что Иисус – Бог, то отпадают все основания для