ладонь к груди Клокс.
Незнакомец кивнул.
Глава 5
Смуит
Полоса копоти тянулась по мостовой храмового двора к накрытому одеялом телу. Слабый ветер гонял по двору желтые листья, закручивал их хороводами. Юайс отошел в сторону с трясущимся помощником сэгата Калафом и мрачным, словно грозовое небо, мастером городской стражи Буилом, и Гаота осталась одна. Невдалеке переминались с ноги на ногу, тревожно озирались с десяток стражников. В углу двора между основаниями недостроенного храма и уже выстроенной колокольни сидели угрюмые артельщики. Возле одного из них стоял белоголовый мальчишка, тот самый, что еще с утра промчался мимо Юайса и Гаоты – как видно, с вестью о ночном происшествии. В отдалении, за высокой аркой, которая служила входом во двор и соединяла уже древнюю, покосившуюся часовню с громадой храма, толпились зеваки. Их сдерживали, натянув поперек арки веревку, двое стражников. В трех шагах от Гаоты издавала зловоние лужа свиных потрохов. С другой стороны темнело пятно крови. Ее источник лежал под вторым одеялом возле артельщиков.
Гаота закрыла глаза и потерла виски, из которых не уходила боль. Зверологию в приюте преподавал наставник Роут, но в последний год он часто отсутствовал: то и дело отправлялся, по словам Брайдема, куда-то как раз в компании судьи Клокса и усмирителя Дойтена, и обычно его заменяла Деора. Все знали, что высокая, стройная и если не красивая, то уж во всяком случае яркая наставница – имни, но в какого зверя она способна перекинуться, можно было только догадываться. Судя по раскосым, утягивающим в непроглядную бездну глазам, она должна была оказаться какой-то ночной птицей. Судя по ее выверенным, плавным движениям – кошкой, но кошкой черной, как и цвет ее волос, ресниц и будто покрытых отвердевшей смолой ногтей. Воспитанникам приюта она казалась и кошкой, и птицей, и еще кем-то неведомым одновременно. Ее взгляд – завораживал. Голос заставлял мальчишек возбужденно сглатывать, а девчонок – восхищенно млеть. Так что не было ничего удивительного в том, что всякое отбытие Роута ожидалось едва ли не с нетерпением, хотя и у того имелись поклонники и тем более поклонницы. Но пропуска наставлений Деоры не могло случиться ни при каких обстоятельствах. «Нет такого недуга, что способен свалить школяра, если Деора назначает очередное занятие», – посмеивался седой добряк Гантанас, преподававший историю, языки и каллиграфию. Неудивительно, что спокойный, даже тихий голос Деоры не мешал воспитанникам, которых она собирала в верхнем зале западной башни, слышать каждое ее слово. Более того, шум на ее занятиях был исключен, даже если она рассказывала о чем-то таком, что представлялось некоторым из школяров ненужным и утомительным. В таких случаях самые несносные из учеников довольствовались уже звучанием ее голоса. И о драконах она рассказывала тоже.
Гаота открыла глаза и, поправив на поясе меч, присела. Вот уж о чем она не задумывалась,