сделать жирный намек, прислав самой себе цветы и велев королевскому оркестру играть под окнами поздравительную песню. Тогда я списала это на обычную, пусть и обидную, забывчивость…
– Так вот, это лишь начало, – продолжила она с удовлетворением, видя, как изменилось мое лицо. – Не знаю, как ему удавалось столько лет подавлять признаки и оставаться почти прежним. Неважно, скоро этому придет конец. Заклятие вступит в полную силу, и тогда он не сможет припомнить не то что твоего имени… он вообще забудет, что у него есть дочь! А если изредка и вспомнит, для него это будет значить не больше, чем замена оливок на маслины в салате. Ему вообще ни до кого не будет дела. Аурелий войдет в историю как Бессердечный Король, во всех смыслах. Нет, за то, что он со мной сделал, ему не быть прежним… – Она оглядела себя. – Посмотри, что он натворил. Кем я стала по его милости!
– Хотите сказать, что это он наложил на вас проклятие, вернув в тело ребенка? Но папа не умеет колдовать!
– Нет, это… досадный, – она поморщилась, – побочный эффект. Проявился в процессе накладывания заклятия Сердцевырывания, на которое, – мадам Лилит вскинула палец, видя, что я собираюсь возразить, – твой замечательный папочка сам напросился.
– Но…
– Хватит. Будет так, как я сказала: он станет монстром, а ты… – она прищурилась и усмехнулась, – драконьим обедом. Слышала, они сперва делают принцессам массаж, чтобы блюдо вышло помягче, а потом предлагают ванну с уксусом и миндальным маслом.
Шевеление справа от меня снова повторилось, на этот раз сомнений не осталось. Я повернулась к скульптурам и задрала голову, рассматривая изваяния принцев-основателей. С них активно сыпалась пыль и каменная крошка. Мадам Лилит уставилась в том же направлении, но, в отличие от меня, не выказала ни растерянности, ни изумления – только удовлетворение и триумф.
Спросить, в чем дело, я не успела, потому что в этот момент Эол Свирепый моргнул и подвигал головой. Плечи и торс исполина по-прежнему оставались каменными, а вот шея и лицо пошли паутиной трещин. Целые кусочки отваливались от монумента, и под ними проступала живая плоть. Основатель факультета доблестных защитников выглядел ошарашенным. Несколько секунд мы таращились друг на друга, а затем он посмотрел вниз, на свое тело, и еще сильнее выпучил глаза. Лицо побагровело, на лбу корнями вздулись вены. Трещины побежали от плеч к локтям, а от них к запястьям. Он встряхнулся, высвобождая руки, и поднес их к лицу. Пару мгновений рассматривал, а потом мазнул нас совершенно безумным взглядом, задрал голову и издал бешеный рев, которому позавидовал бы дракон, ну или маленький динозавр. Не теряя времени, великан стал отрывать оставшиеся куски каменной скорлупы. Те же процессы происходили и с другими статуями.
Лицо мадам Лилит горело от восторга, а в глазах отражалось почти такое же безумие, как и во взоре Эола Свирепого.
Она театрально вскинула руки.
– Восстаньте же, принцы! Вашему многовековому заточению пришел конец!
Мадоний Лунный первым делом высвободил лиру, бережно отер ее и осторожно