двух месяцев. Тридцатого октября Греция объявила о дефолте. Первого ноября евро уже не существовало. Пятнадцатого ноября доллар взлетел на недосягаемую высоту, и с прилавков исчезли продукты. По улицам после шести вечера стало опасно ходить, а охранников стало не на что содержать. Но, оказывается, огнестрельное оружие у нас достать не так уж и сложно – причём вполне легально. Или почти легально. Гладкоствол, конечно, и по кабинетам побегать пришлось, и на лапу дать, зато в конторе собрался приличный арсенал: сайга, два вепря, эр-восьмой блейзер, два йохансеновских карабина. Под всё это добро пришлось оборудовать внушительный сейф.
– Надеюсь, это не пригодится, – сказал Наш Непосредственный Шеф, с удовлетворением поглядывая на заполнившуюся стойку.
Мы тоже на это надеялись. Но бережёного бог бережёт.
Заказов у нас практически не было, мы днями просиживали, гоняя пасьянсы на мониторах и слушая новости, которые напоминали теперь сводки с мест боевых действий. В Питере и Москве введён комендантский час. В Берлине во время массовых манифестаций погибло семь человек. Лондон оказался отрезанным от поставок топлива с континента – пришлось расконсервировать угольные шахты.
Единственное, что нас тогда держало, не позволяя сорваться с катушек, это Дракоша. Дракоша успокаивал, Дракоша наполнял наши сердца теплом. Мой роман с Настёной закрутился с новой силой. Дракоша был нашим ангелом-хранителем, в выходные у нас с Настёной всегда были повод и место для встречи. Впрочем, вскоре и Саня, и Денис, и даже Наша Непосредственность стали приходить в офис по воскресеньям. Дома в ту осень было как-то неуютно.
В конце ноября Дениска развёлся.
– Ну ее, дуру, – объяснил он нам, затягиваясь сигаретой. – Пожили и хватит.
Больше из него ничего вытрясти не удалось. Денис притащил откуда-то ящик дешёвой водки, спрятал его под своим столом, и трезвым мы его больше не видели. Наш Непосредственный Шеф тоже стал попивать, и это было совсем дурным знаком – деньги кончались у всех. Работы не было.
В городе стали экономить электричество. Теперь его отключали каждый день после шести вечера. Вода из кранов бежала два часа в сутки – и только холодная. Батареи едва грели. Шеф на последних литрах бензина привёз с дачи буржуйку. Топили её прошлогодними отчётами. Сноровистый Саня вырезал отверстие под дымоход прямо в стеклопакете. Начались настоящие холода. И только от Дракошки продолжало исходить тепло.
В декабре начались погромы.
Мы видели из окна, как толпа громила продуктовый магазинчик на той стороне улицы. Мы видели, как молодой парень с окровавленной головой, протянув вперёд руку, вышел из пустоглазого проёма дверей, сделал несколько босых шагов по снегу и упал. Мы видели, как трое мужиков выбежали следом и стали охаживать его, лежащего, ногами, смачно хакая. Всё это мы видели, сжимая в руках оружие. Помочь парню мы не могли. Нам было страшно. И, наверное, страшно было Дракоше, хотя он и не подавал вида. По улице тянуло дымом, где-то пылал пожар и, должно быть, не один.
А потом пришли за нами.
Боя никакого не