bef28_jpg.jpeg"/>
Спасибо тебе за то, что однажды вошел в нашу семью. Ты оставил после себя так много.
Самому светлому человеку посвящается…
В тот день, когда он умер, не наступил конец света. Даже не было грома, а дождь начался только внутри тех стен, где еще вчера слышался его голос. Это стало мировой трагедией для одного человека, последним кругом ада, когда весь мир сгорел дотла, а она босиком ходила по еще теплому пеплу. Сгорел дом, который он построил своими руками, она входила в него, боясь прикоснуться к тем стенам, к тем обвалившимся балкам, казалось, вот-вот земля под ногами станет рыхлой, и тело провалится в пропасть. Она не узнавала больше тот родной дом, это было чужое место, чужие окна, чужой двор. Вслед за домом сгорела мечта. Когда пламя охватило ноги и уже касалось пальцев руки, Юлия осознала, что она не может сгореть, как бы ей этого ни хотелось. Каждая клетка тела испытывала невыносимую муку, ярость, борьбу. Она боролась с собой, чтобы хоть на секунду не поверить тем лгунам, не усомниться в том, что он живой. А черные лица бывают лишь в страшных снах. Закрой глаза, вокруг тебя столько родных, что ни одна рука не позволит тебе прислониться к холодному полу. Когда умирает самый родной человек – ты не умираешь вместе с ним, вместо этого остаешься, чтобы смотреть на его смерть. Когда его не живого моют, одевают в самый нарядный костюм, кладут в гроб, читают молитвы и отдают земле. Если такое испытание выносит человеческая душа, то что это за слово такое – «невыносимо»?
Я не видел твоей смерти и не прощался с тобой, возможно, поэтому в моей памяти Ты остался живым.
В тот же день я написал Юлии письмо.
«Я знаю, ты сильная», – говорил я самой слабой женщине. Знала бы она, что однажды судьба или Бог оторвет ее душу прилипшую, мокрую от тела того, чьи шаги она бы узнала за миллион километров, дорог. Захотела бы она сбежать при первой же встрече, закрыться на сотни замков и дать клятву забыть навсегда ее будущего? Я думаю, нет. Ведь даже, если бы он пришел к ней безногим, она бы целовала колеса. Губами горячими холодный металл. Она бы приняла его на пороге и отнесла на руках к детям…
«Папа живой, он останется навсегда», – не дано зачитать по остывшим губам.
«Мы знаем, ты сильная», – говорили они, когда она проронила бокал с белым вином. Когда были в крови ее руки, а лапы огромные рвали на части ее шею и грудь. Когда она подавилась всего на секунду, для тех, кто стоял в стороне, показалось, что она на неделю умолкла, забыла, как говорить. Как попросить, чтобы его сегодня же привезли и вернули? Она ведь не все сказала ему, никто снаружи не знает о планах, что остались внутри. Когда клыки ледяные разодрали живот, а весть о том, что от голода умирают, грела ее намного сильнее слов «мама», «поспи сегодня с нами», всем показалось, что с ума сошли все, кроме нее. И что утро никогда не наступит при полной луне.
Я знаю, ты слабая. Замерзшая, голая. Тебя оставили зимой на дороге от холода погибать. Каждый считает, что его рубашка будет теплее, укутывают, как лялю. Ласкают. И ждут, когда ты встанешь, отойдешь от недуга и начнешь дальше жить. Будто так просто проснуться, когда ты всего лишь умер. Когда ты немного при жизни и различаешь лишь те голоса, в которых никогда больше не будет нужного. Голоса… Мечты отмирают в утробе. Ель пахучая и живая. Искусственный снег.
Это всего лишь письмо из снежного ноября от твоего младшего брата. Это всего лишь слова, которые тебя не смогут обнять».
Я бы хотел тебя обнять, родная.
Уже третий день его нет. Эти слова для меня настолько чужие и холодные, что я не мог произносить их вслух. Бедная… Как это страшно, когда боишься остаться одна в собственном доме. Заблудиться в темном коридоре и не найти выход, куда бы можно было сбежать. Все настолько чужое вокруг, что и себя ощущаешь чужим. Юлия говорит, что сейчас у нее много слез потому, что Он не позволял ей плакать при жизни. Когда женщине дарят цветы и внимание, она цветет и пахнет. Да, это правда. Юлия становилась только красивее с годами. Когда мы с ней куда-то выходили вдвоем, многие думали, что мы пара, хоть я на тринадцать лет ее младше. Я теперь переживаю за ее красоту…
Письма, отправленные в небо…
«Я ничего не понимаю, папа. Все куда-то мчатся, спешат. Очень много родных сегодня у нас собралось, так бывает в мой День Рождения. Остальных я не знаю, так много чужих людей. Они не обращают на меня никакого внимания, проходят мимо, отодвигая меня аккуратно в сторону, а раньше я не слезала с их рук. Я самая яркая, самая любимая, самая маленькая. Красавица и принцесса. Папа Андрей, я тебя давно не видела у нас дома. Я больше никогда тебя не увижу? Взрослые говорят, что я тебя не запомню. Они думают, что я крохотная и не слышу того, о чем они говорят. Я все понимаю. Даниил мне сегодня сказал, что ты на небе, в раю. Что ты увидишь Бога и станешь нашим ангелом. Это ему так мама сказала. А еще они говорят, что ты сильнее любил меня. Я ведь папина дочка. Я ведь твой последний шедевр. Когда я стану взрослой, меня будут спрашивать, а я скажу, что мой папа умер, когда я была очень маленькой.