обойти стороной.
В это заведение можно зайти. Но вот выйти – только через несколько лет и в другом регионе, возможно, в таком далёком, что из населения только одни чукчи, а из животных – олени. По крайней мере, так говорил отец, которому «посчастливилось» пройти службу в этом заведении в должности водителя начальника контрразведки. Хотя он и рассказывал немного о службе, радости в его рассказах было мало. Охраняли и контролировали немецких военнопленных, оставшихся после войны, которые на границе Германии с Чехией в шахтах добывали и отправляли в нашу страну урановую руду – для оборонной промышленности. Работа серьёзная, были диверсии со стороны пленных и жителей Германии, которые не смирились с победой русского народа над ними, – во всяком случае, так рассказывал отец.
В нашем городе нет военнопленных, но, прочитав книги о репрессиях со стороны этой службы в 37 году, как-то не хочется побывать в этом заведении, причастном к убийствам ни в чём не повинных людей.
Мне уже довелось столкнуться нос с носом с таким человеком, когда проходил срочную службу – тем самым «товарищем» майором Кассием из особого отдела. Назвать его товарищем никак язык не поворачивается, а говорить приходилось в силу субординации, когда он, имея допуск к секретным документам, каждые шесть часов заходил в аппаратную – проверить, всё ли у нас в порядке с ними? Как и военком, Кассий имел такую же привычку прищуривать глаза и говорить одни и те же слова: «Не видать тебе дембеля, как своих ушей, товарищ старший сержант Семёнов!» – найдя очередной кусочек несгоревшей бумажки в печи для сжигания секретных документов после сеанса связи с центральным командным пунктом ракетных войск. Как ему было не лень клюкой ковыряться в печи и отыскивать кусочки несгоревшего документа? И каждый раз с осторожностью вынимать их из печи, отряхнув от золы, и клеить в свою тетрадь для фиксации нарушений по режиму работы с секретными документами. Добавляя к своим словам угрозы в мой адрес: «Плачет по тебе не гауптвахта, а тюрьма, Александр Фёдорович», – Кассий делал в тетради запись, что у меня имеется очередное нарушение – третьей категории, по его шкале наказаний. Хорошо, что третьей категории! Будь это первая – всё, мне конец: наручники бы надел или расстрелял.
Никто из солдат его не видел улыбающимся – то ли профессия сотрудника особого отдела запрещает это, то ли в процессе службы наложился на его лицо такой нехороший отпечаток. Нет, не хотел бы я иметь профессию сотрудника КГБ, если это значит быть таким букой, – хотя фильмы про разведчиков мне нравятся. Главное, они всегда выходят во всех ситуациях победителями… Фильмы – это одно, а вот зачем я им понадобился, этому серьёзному заведению? Не знаю. Но вскоре узнаю.
На посту меня встретил прапорщик, попросив предъявить паспорт.
– Вы по какому вопросу? – сказал он. Видимо, эта фраза стала для него дежурной, и ею он встречал любого, кто зашёл в заведение.
– Моя фамилия