к делу не относится…
– Да, это глубоко личное, – согласился я. Спортсмены угрюмо молчали. Если б не ситуация, в которую я вляпался по своей же глупости, я б их сейчас повалял по земле таиландской. Желторотики не представляли, с кем связались. Я – настоящая, без хвастовства, машина для убийства, отличная, хорошо слаженная. В моей программе заложены сведения о миллионе смертельных точек на теле любого млекопитающего, включая человека. Мой пояс по карате до такой степени черный, что один щенок, однажды попытавшийся до него дотронуться, месяц отмывался и еще полгода вставлял зубы…
До известной мне базы за бетонным забором ехали молча. Спортсмены держали свои неприятные руки на коленях, иногда дергаясь конвульсивно, они угрюмо сопели, как псы, готовые поднять рвотный лай. Лао что-то выковыривал зубочисткой изо рта. Этот китаец явно чувствовал себя патрицием.
– Если бы ты использовал зубочистки в качестве палочек для еды, ты не был бы таким жирным! – сделал я мимолетный комплимент.
Я хорохорился, понимая, что врагам не надо давать ни малейшего шанса. За ними сила, за мной инициатива. С этими рассуждениями я вылез из машины и в сопровождении битюгов направился к дому…
А потом. я очнулся в темном подвале. Над головой пробивалась полоска света – люк. Рядом нащупывалась лестница. Я пошевелил руками и ногами – кости были целыми. Болел череп – меня чем-то ушибли. Хорошо, что не попали в смертельную точку. Я прозевал удар, но не корил себя. Я ведь не стрекоза, у которой обзор чуть ли не 360 градусов. Кто-то из качков приложился, это их должностные обязанности – время от времени бить людей по башке. Из карманов моих выгребли всё – паспорт, деньги и всяческие бумажки и справочки, которыми мы основательно засоряем свою жизнь. Я был облегченным, как воздушный шарик. «Состязаясь в надувании шариков, постарайтесь правильно понять задачу победителя», – это, кстати, о шариках.
Люк с веселым визгом открылся, и сверху гавкнуло:
– Вылазь!
Узкоглазый пан спортсмен раздувал щеки, готовый пресечь любые мои поползновения на свободу. Выбравшись наверх, я увидел еще троих – стандартно плосколицых. Видно, моя персона представляла особую опасность. И они ее не преувеличивали. Это было единственным приятным ощущением.
– Куда меня ведут? – поинтересовался я, когда получил толчок в спину.
На отвратительном английском мне посоветовали заткнуться. В холодном вестибюле заставили сесть в кресло. Спустя полчаса вышел секретарь – худосок в очках – и что-то сказал. Мои охранники, в отличие от меня, его сразу поняли и потянули меня в распахнувшиеся двери.
Я увидел Лао. Он еще больше раздулся от важности, кивал головой с укоризной китайского болванчика. Первая же произнесенная фраза показала его ничтожество.
– Скажи, каналья, кто ты? На фараона не похож, слишком вольно ведешь себя. На кого работаешь?
– Только на себя, – ответил я.
– Мы все работаем на себя. Но у каждого из нас есть хозяева.
– У меня нет хозяина.
– Зачем