столб огня, возносившийся до потолка в большом зале заседаний.
Консервативный еженедельник «Ринг», издававшийся Генрихом фон Глейхеном, членом «Геррен-клуба», в своем мартовском выпуске опубликовал статью, оканчивающуюся такими вопросами: «Как это все возможно? Неужели мы действительно являемся нацией слепых баранов? Где искать авторов преступления, так уверенных в том, что они делают?.. Может быть, эти люди из высших немецких или международных кругов?»
После выхода этой статьи «Ринг» был запрещен, но подобные вопросы возникали у всех.
Геринг и Геббельс провозглашали на всех волнах, что поджог мог быть организован только коммунистами. На следующий день после пожара гестапо и крипо (криминальная полиция) устроили обыск в доме имени Карла Либкнехта, который служил штаб-квартирой коммунистической партии. Несмотря на то что это здание уже обыскивали много раз, занимавшие его коммунисты покинули свой штаб месяц назад, и дом охранялся полицией, тем не менее там снова нашли «многокилограммовые», как сказал доктор Геббельс, папки документов. Их содержание свидетельствовало о наличии плана насильственного захвата власти коммунистами. А сигналом к началу красного террора должен был послужить пожар рейхстага. На всех углах рассказывалось о подробностях этого плана, который не удался лишь благодаря мерам, предпринятым нацистами-патриотами. Однако тексты, уличающие коммунистов, так и не появились в печати, несмотря на многочисленные просьбы иностранной прессы, ни одна страница не фигурировала в ходе судебного разбирательства по поводу поджога рейхстага.
Чем же занималась полиция, расследовавшая обстоятельства преступления? В ее распоряжении были все протоколы обследования места происшествия, у нее в руках был один из поджигателей, пойманный на месте преступления. Но больше не поймали никого, кроме Торглера и троих болгар. А Дильс лично «руководил» расследованием вместе с Артуром Небе, ветераном уголовной полиции, автором солидного учебника по криминалистике. Их расследование топталось на месте или уводило в самые неожиданные места.
Между тем в странных слухах назывались удивлявшие всех фамилии, и их отголоски не могли не добраться до ушей гестапо.
Некий доктор Белл, имевший много друзей в рядах Национал-социалистической рабочей партии Германии, рассказывал любопытные вещи о ван дер Люббе. Так, он утверждал, что ван дер Люббе имел широкие связи со штурмовиками, а он сам знает истину о происхождении пожара. 3 или 4 марта в национальном клубе на Фридрихштрассе он рассказал о том, что ему было известно, одному из своих друзей из популистской партии. Тот, в восторге от полученной информации, написал многим своим товарищам письма, делясь откровениями доктора Белла. Одно из таких писем попало в гестапо. Доктор Белл тут же обнаружил за собой слежку, жутко испугался и решил искать убежище по ту сторону австрийской границы в Куфштейне, мирном маленьком городке. 3 апреля, когда он уже начал отходить от своих страхов, его прикончили