во время кризиса. И среди этих задавленных жизнью существ, потерявших человеческий облик, он замечает прелестного ребенка и вдруг понимает, что тот мог бы стать гениальным «маленьким Моцартом»… И каждый тоже мог бы стать Моцартом, но все эти люди обречены. Сент-Экзюпери заканчивает книгу на этой высокой ноте страдания за человека, за людей, в которых заключено неразгаданное духовное начало.
Совершенно иной финал ожидал американского читателя. Американское издание «Планеты людей», которое вышло под названием «Ветер, песок и звезды», готовилось почти одновременно с французским, и Сент-Экзюпери, тоже фрагментами, посылал книгу на перевод. В самую последнюю минуту выяснилось, что английский текст оказался меньше по объему, и тогда специально для Америки Сент-Экзюпери написал главу «Пилот и стихии»[9], которая была создана уже в тот момент, когда издательство Галлимара заканчивало подготовку к публикации, и хотя автор очень хотел внести ее во французское издание, сделать это он не успел. Здесь Сент-Экзюпери говорил о художественных задачах. Писатель должен уметь передать свое непосредственное видение тех исключительных природных катаклизмов, в эпицентре которых оказывается его герой-летчик. Он должен описывать борьбу пилота с ветрами в Патагонии, как «обрывки мыслей и ощущений», то есть передавать пережитое как можно непосредственнее, показывая слияние пилота с самолетом, с ветром, с бурей, в отличие от того, как строил свои описания Конрад, показывавший то, что происходило во время урагана, только как трагедию людей. Эта во многом восходящая к импрессионизму позиция возникла у Сент-Экзюпери еще в начале 1920-х годов, когда он писал своей приятельнице Рене де Соссин (Ринетт): «Учиться нужно не писать, а видеть. Письмо – это следствие… Задайтесь вопросом: “Как передать такое-то впечатление?” И вещи родятся из их воздействия на вас и благодаря этому станут живыми». Впоследствии философ Гастон Башляр именно в этом «динамическом воображении» Сент-Экзюпери увидел разгадку воздействия его текстов на читателя. Подобные описания, в которых самолет становится органом восприятия летчика, привлекли к себе внимание экзистенциалиста Жан-Поля Сартра, который видел в них проявление человеческого бытия в определенном «способе-бытия-в мире»[10].
На первый взгляд «Военный летчик», опубликованный в США под названием «Полет к Аррасу» (1942), кажется книгой, написанной «на случай». Она должна была внушить согражданам Сент-Экзюпери любовь к «вечной Франции» – той Франции, которую воплощает горстка самоотверженных героев, несмотря на позорное поражение в войне; она должна была внушить американцам, первым читателям повести, что боевой дух французов не иссякнет. Но при этом Сент-Экзюпери пытался избежать слишком конкретной политической тенденции, со всей очевидностью проступавшей в его публицистике, – он избегал рассуждений о политике генерала де Голля, с которым отказался сотрудничать. Книга о подвиге и о поражении Франции оказывается книгой о личности