князья-владетели, включая и великих киевских князей, были, конечно, естественными сторонниками сохранения и укрепления централизации – под их, естественно, рукой. Однако киевские князья не очень ладили с волынскими, позднее – с владимиро-суздальскими, и прочного единства установить не удавалось.
Период после Любечского княжеского съезда 1097 года стал периодом междоусобных княжеских свар, начало которым положило ослепление в том же 1097 году князя Василька волынским князем Давыдом Игоревичем, одним из внуков Ярослава Мудрого. Давыд хотел захватить теребовльские владения при попустительстве великого киевского князя Святополка Изяславича, и Владимир Мономах со Святославичами – Давыдом и Олегом, пошёл войной на Святополка. Вскоре, однако, был заключён мир на условии, что Святополк накажет ослепителя сам.
Если вспомнить, что в 1093 году Мономах вёл войну с половцами, с которыми Олег Святославич был в союзе (из-за чего Владимиру и пришлось уступить Олегу Черниговское княжество), то картина складывающейся ситуации на Руси обрисовывается вполне определённо как тревожная. От обеспеченного в прошлом немалыми трудами единого государства с единой политикой, внуки Ярослава вели дело к раздробленности и непрочным союзам.
К слову, Василько, князь теребовльский, был младшим сыном тьмутараканского князя Ростислава Владимировича от брака с венгерской королевной Анной Андреевной Ланкой, дочерью венгерского короля Эндре I. Вот какими разветвлёнными были европейские династические связи не только великих киевских, но и вообще русских князей в период единого Киевского государства.
После Батыевого погрома ничего похожего не наблюдалось – русские князья-вотчинники, выброшенные собственной недальновидностью из европейского круга, роднились теперь лишь друг с другом.
Впрочем до «погибели Земли Русской» тогда было ещё далеко. Князья ссорились, мирились, былые враги становились союзниками, а былые союзники – врагами.
Нечто подобное мы наблюдаем и в истории крупных европейских государств, однако подчеркну ещё раз: русская ситуация имела две, по крайней мере, отличительные особенности.
Во-первых, все владетельные дрязги русских князей проходили на фоне постоянного присутствия фактора дикой Степи – по отношению к любой цивилизации разрушительного. Для кочевников город – всего лишь объект грабежа, кочевым скотоводческим племенам города не нужны.
Во-вторых, все распри между знатными собственниками в Англии, например, происходили по русским меркам на клочке земли, и тут волей-неволей феодалам как-то приходилось ладить друг с другом и развивать искусство политической интриги. А на Руси огромные пространства подталкивали к решению споров в лобовую, и конфликты оказывались более кровавыми и истощающими.
Но пока что внешняя опасность не грозила независимому существованию русских удельных княжеств и самим князьям, а проблема угрозы со стороны степняков относительно успешно