колокольчиками, женщины умоляюще протягивали к пыльным окнам корзины со спелыми фруктами. Нерис купила всего понемногу и разложила съестное на белой салфетке – специально, чтобы соблазнить Эвана, который всю поездку просидел, уткнувшись в книгу. А затем она часами смотрела на Индию, проносившуюся за окнами поезда. Рисовые поля, тележки, запряженные буйволами, глинобитные домики сменялись душными городами с нарывающими волдырями трущоб и многоэтажек, за ними появлялись лагеря, где целые семьи жили под рваными брезентовыми навесами почти что на железнодорожном полотне; дым от бесчисленных пожаров рассеивался в смрадном воздухе. Затем пейзаж резко менялся: вновь тянулись зеленые рисовые поля и светло-коричневые пятна вспаханных огородов. Словно чумазых городов и вовсе не существовало.
В Дели они остановились в доме миссионера, где Нерис наконец узнала об эвакуации британского экспедиционного корпуса из Дюнкерка. В Дели ее ждали письма от родителей. Они писали о налетах вражеской авиации, дефиците продуктов и двух маленьких мальчиках из ее школы, которые погибли во время боевых действий. Привычный, любимый мир был в смертельной опасности, в то время как она сама находилась в непонятной и чужой стране. Она с тревогой думала о родных, о своем доме, а работа в Индии казалась ей теперь чем-то совершенно неважным и ненужным. Нерис очень хотела вернуться домой, ей было страшно, она тосковала так, что испытывала физическую боль. Однажды Эван застал ее у открытого окна. Нерис не могла дышать и жадно хватала ртом горький от копоти воздух. На полу валялся недовязанный шерстяной носок и спицы. Она знала, что Лех – холодное место и на пути к нему предстоит преодолеть мили горных дорог. В этой жаре Нерис постепенно перестала понимать смысл слова «холод» и безотчетно отдалась паническому страху – у них было мало теплых вещей.
– Думаю, мы готовы ехать, – нахмурился Эван. Он решил не замечать ее плохого настроения. – Я закажу билеты в Чандигарх.
Благодаря помощи и советам миссии в Дели они собрали целую гору различных вещей и продуктов – от толстых войлочных сапог и одеял до коробок с маслом Дели Дайри Компани. Все было упаковано в дорожные тюки и надежно перевязано ремнями из кожи.
Нерис подобрала вязание.
– Эван, правильно ли мы поступаем? Тебе не кажется, что мы нужны дома?
Он опустил на стол стопку книг и бумаг.
– Из‑за войны?
– Да.
Если бы они были дома, размышляла Нерис, Эван мог бы стать капелланом, а она работала бы учительницей в тылу.
– Господь призвал меня сюда, Нерис. Я поступаю согласно Его воле.
«Так считать очень удобно для тебя! – едва не прокричала она. – Но как же я? Я не знаю, какова воля Господа касаемо меня».
Однако Нерис так и не осмелилась произнести это вслух. Она всегда прикусывала язык, прекрасно понимая, что должна быть хорошей женой миссионера и выполнять все обязанности,