подошел к другой двери, непосредственно соединяющей кабинет Флёри с приемной.
– Посетители проходят через эту дверь?
– Как правило, да. За исключением тех случаев, когда они сначала побывали у министра, а потом были перенаправлены ко мне.
Зазвонил телефон. Пуан и мадемуазель Бланш переглянулись, после чего она сняла трубку.
– Нет. Господина министра нет на месте…
Она слушала с остановившимся взглядом. Только сейчас комиссар заметил, что и она валится с ног от усталости.
– Все то же? – спросил Пуан, когда она повесила трубку.
Мадемуазель Бланш прикрыла глаза.
– Она говорит, что ее сын был…
– Замолчите.
Пуан повернулся к Мегрэ.
– Телефон не умолкает с полудня. Несколько раз я сам подошел. Большинство говорят одно и то же: «Попытаешься замять дело о Клерфоне – тебе конец!» С вариациями. Некоторые даже называют свои имена. В основном родители погибших детей. Одна женщина с надрывом кричала в трубку: «Вы же не собираетесь покрывать убийц! Если вы не уничтожили доклад, обнародуйте его, чтобы вся Франция знала…»
Под глазами у министра залегли глубокие тени, кожа посерела от постоянного недосыпа.
– Президент моего предвыборного комитета в Ла-Рош, старый друг моего отца, знающий меня с тех времен, когда я пешком под стол ходил, позвонил мне сегодня, сразу после первой радиопередачи. Открыто ни в чем не обвинил, но чувствовалось, что он сомневается. «Мы здесь ничего не понимаем, сынок, – с грустью сказал он. – Мы знали твоих родителей, думали, что и тебя знаем. Даже если многие от этого пострадают, ты обязан сказать все, что тебе известно».
– Скоро у вас будет возможность это сделать, – пообещал Мегрэ.
Пуан живо поднял голову, чтобы убедиться, что не ослышался, и неверящим взглядом посмотрел на комиссара:
– Вы правда так думаете?
– Теперь почти уверен.
Флёри стоял, облокотившись на небольшой столик с изогнутыми ножками. Мегрэ протянул министру фотографию Бенуа, тот непонимающе посмотрел на нее.
– Кто это?
– Вы его не узнаете?
– В первый раз вижу.
– Он не приходил к вам на этой неделе?
– Если он приходил на прием, его имя должно быть записано в регистрационной книге. Она в приемной.
– Мадемуазель Бланш, не соблаговолите показать мне свой кабинет?
Флёри, стоявший поодаль, не мог видеть, кто изображен на фотографии. Мегрэ заметил, что помощник министра нервно грызет ногти. Кажется, он сохранил эту дурную привычку с детства.
Дверь в кабинет секретарши, одностворчатая, находилась прямо рядом с дверью в кабинет Флёри.
– Сюда вы удалились, когда пришел Пикемаль и министр попросил вас оставить их наедине?
Секретарша напряженно кивнула.
– Вы закрыли за собой дверь?
Снова кивок.
– Вы могли слышать, что говорится у министра, отсюда,