Жанвье и Лапуана с тремя задержанными, взял такси и отправился на бульвар Сен-Жермен, где в окнах на третьем этаже до сих пор горел свет. Пуан распорядился, чтобы комиссара немедленно провели к нему. Вся семья собралась в той маленькой гостиной, где они принимали Мегрэ в первый раз. Огюст Пуан, его жена и дочь – все они обратили на комиссара усталые глаза, еще не смея ни на что надеяться.
– Отчет у вас?
– Нет. Но человек, выкравший его с бульвара Пастер, находится у меня в кабинете, и он во всем сознался.
– Кто это?
– Бывший полицейский. Сущий неудачник, подрабатывавший то тут то там.
– И на кого он работал на этот раз?
– На Маскулена.
– Значит… – помрачнел Пуан.
– Маскулен ни в чем не признáется. Когда прижмет, будет, в свою очередь, давить на тех, кто оказался замешан в этой истории. Бенуа он, конечно, вытаскивать не станет, полицейского осудят. Что до Флёри…
– Флёри?
Мегрэ кивнул.
– Жалко парня. Он оказался в безвыходном положении. Просто не имел возможности отказать.
– А я тебе говорила, – вмешалась мадам Пуан.
– Знаю. Я не поверил.
– Ты не создан для такой жизни. Политика – не твое. Когда все это закончится, я надеюсь, ты…
– Самое главное, – сказал Мегрэ, – это доказать, что вы не уничтожали отчет Калама, что он был у вас украден, как вы и заявили.
– И люди поверят?
– Бенуа во всем признается.
– Но он скажет, на кого работал?
– Нет.
– И Флёри не скажет?
– Флёри не знал.
Итак… У министра с души только что свалился камень, но облегчения он не чувствовал. Да, Мегрэ спас его репутацию. И тем не менее партия Пуана была проиграна. Если только, что маловероятно, Бенуа в последнюю минуту не решится все рассказать, победителем выйдет Маскулен. И депутат настолько был уверен в подобном исходе событий, что задолго до того, как Мегрэ закончил расследование, не побоялся показать комиссару свой фотостат. В качестве предупреждения. Эдакий оригинальный способ сказать: «Кому нужно, тот поймет!» Все, кто по какой-либо причине боялись обнародования отчета, будь то Артур Нику, засевший в Брюсселе, или та или иная политическая фигура, да кто угодно, все они отныне знали, что Маскулену достаточно вытащить припрятанный у него отчет, и карьера их будет кончена.
В гостиной повисла тишина. Никакой гордости в связи с завершением расследования Мегрэ не чувствовал.
– Через несколько месяцев, когда история забудется, я подам в отставку и мы вернемся в Ла‑Рош-сюр‑Йон, – пробормотал Пуан.
– Обещаешь? – воскликнула жена.
– Клянусь.
И жена министра искренне, без всякой задней мысли, обрадовалась. Потому что муж для нее был важнее и дороже всего на свете.
– Можно я позвоню Алану? – спросила Анна-Мария.
– Так поздно?
– Думаешь, новость не стоит того, чтобы его разбудить?
– Как хочешь…
Да, она