как они мне ничего не рассказывают, я пока не в курсе…
– Тот, кто забывает об очищении души, своего разума, – умирает…
– Уймитесь вы, вашего бога ради, – перебил я Аурелиано.
– Все готовы? – тихим и каким-то уставшим голосом спросила Ирина.
Послышались разрозненные реплики, туристы толпились в холле в комбезах и шлемах, рюкзаки стояли на полу.
Сибилла и Йорген выдвинулись первыми – я замыкал. Погасил свет в тоннеле и самом блоке и забрался по винтовой лестнице.
Дромадеры в ангаре чувствовали себя превосходно – мне иногда казалось, что словосочетание «абсолютное наплевательство» было придумано о них. Йорген сказал, что возьмет дромадера Джованни, чтоб Сибиллин верблюд мог отдохнуть. Я молча кивнул.
Мы с Йоргеном открыли ворота ангара – и на меня сквозь открытое забрало шлема дохнуло зябким, пыльным и кисловатым марсианским воздухом. Стояли сумерки, бордово-сизое небо низко висело над плоскогорьем. Где-то выли церберы. Налетел легкий порыв ветра, ворота скрипнули. Я включил нашлемный фонарь, но сразу погасил: на севере, километрах, наверное, в пятнадцати от нас, словно гигантский мерцающий дирижабль, проплывал огромный глюк сигарообразной формы. Он был внушительных размеров и как-то очень спокойно и торжественно парил, куда-то направляясь на юго-восток. Он излучал голубоватое сияние, и по его телу пробегали тоненькие багровые и желтые змейки электрических разрядов. Редкие звезды на небе просвечивали сквозь него, а снизу, точно под ним, кружился небольшой смерч из песка, и доносилось ветром тихое ритмичное гудение. Страшновато, но очень впечатляюще. Вот так глюки провожали куда-то в марсианский рай душу профессора Джованни Мюррея, специалиста по глюкам… Ожили датчики радиации, выдав легкое повышение вечернего фона…
– Выходим? – нетерпеливо спросила Сибилла.
– Подожди, дай глюк пройдет… – провожая его взглядом, ответил я медленно.
– Глюк?
И тут большая часть туристов заинтересованно столпилась возле проема ворот, и я пожалел, что сказал это вслух. Они жадно смотрели на него, Крис пытался сфотографировать, сотни эмоций уходили в эфир, я же, напротив, старался ни о чем не думать… Возбужденный шепот нарастал… И вдруг… глюк остановился как вкопанный, словно и не было у него никакой инерции движения и он был легкий, как бумажный змей. Я замер…
– Все назад, в ангар, – театральным шепотом произнес я.
Туристы попятились.
Я не отрываясь смотрел на зависший объект, концентрируя свои эмоции на спокойствие, безразличие и созерцательность. Я представлял себе наш спокойный и размеренный путь, мерное покачивание седла, тихие разговоры, флягу со спиртом – словом, все умиротворяющее и обыденное…
Глюк продолжал висеть в вечернем небе, и мне это не нравилось. Затем на его боку зажглась ярко-желтая точка, и мне это еще сильнее не понравилось, но я и виду не подал, продолжая думать обо всем