Становление информационного общества. Коммуникационно-эпистемологические и культурно-цивилизованные основания
(«люксизм»), другие лежат в сфере духовных потребностей и стремления к общению («группизм»). В последнем случае определяющими выступают такие качества, как дружба, любовь, семейное чувство, честолюбие. Именно они способны вырвать человека из состояния индивидуализма, создать привязанность к другим людям и к общению [381, с. 115–116].
Ряд новых аспектов в понимание сущности общения внес Г. Гегель. Он фактически предложил общесоциологический закон общения и обособления личности в обществе. В «Феноменологии духа» философ отмечал, что индивидуальность, «как единичное сущее явление», противоречит тому, что сущность этой индивидуальности есть все же «всеобщность духа» [82, с. 163].
Л. Фейербах обратил внимание на то, что в общении и через общение проявляется сущность человека. «Отдельный человек, – писал он, – как нечто обособленное, не заключает человеческой сущности в себе ни как в существе моральном, ни как в мыслящем. Человеческая сущность налицо только в общении, в единстве человека с человеком, в единстве, опирающемся лишь на реальность различия между Я и Ты» [362, с. 203]. Мыслитель сводил многообразную структуру человеческих отношений к отношениям «Я» и «Ты», а вместе с тем и сущность человека – к его родовой принадлежности. Именно за это основатели марксизма критиковали Фейербаха: человеческая сущность у него (Фейербаха) «может рассматриваться только как "род", как внутренняя, немая всеобщность, связующая множество индивидов только природными узами» [221, с. 36–37].
Конечно, сущность человека не может быть отделена от условий его социального становления и развития, в первую очередь – от труда (орудий труда) и социального общения. Именно в этой связи Ф. Энгельс писал о роли труда в процессе формирования человека, а К. Маркс охарактеризовал сущность человека как совокупность общественных отношений. «И в предмете, и в орудии, – отмечает Т. Б. Длугач, – содержится устремление на другого человека: когда я делаю тот же топор, я предназначаю его для другого человека, когда я употребляю какое-либо орудие, происходит то же самое. Когда я раздваиваюсь в акте труда, это означает, что я общаюсь с собой как с другим. Таким образом, речь идет о внутреннем общении, только оно есть условие внешнего» [120, с. 19].
Именно на внешнем общении и акцентируют внимание К. Маркс и Ф. Энгельс, хотя в соответствии с их подходом «индивид есть общественное существо. Поэтому всякое проявление его жизни, даже если оно и не выступает в непосредственной форме коллективного, совершаемого совместно с другими проявлениями его жизни, – является проявлением и утверждением общественной жизни. Индивидуальная и родовая жизнь человека не являются чем-то различным, хотя по необходимости способ существования индивидуальной жизни бывает либо более особенным, либо более всеобщим проявлением родовой жизни, а родовая жизнь бывает либо более особенной, либо более всеобщей индивидуальной жизнью» [221, с. 36–37]. В «Немецкой идеологии» показано, что общение с самого начала вплетается в процесс