Ы МЫ ТЕБЕ ЕЩЁ БОЛЬШЕ ЗАВИДОВАЛИ. ВООБРАЖАЛА!
ЗРЯ ИРКА ТАК. ЭТО, НАВЕРНО, ПОТОМУ, ЧТО У НАС ВОЗРАСТ ТАКОЙ ТРУДНЫЙ. ПЕРЕХОДНЫЙ. МАМА ГОВОРИТ, ЧТО В ЭТОМ ВОЗРАСТЕ ЛЮДИ ПЛОХО ПОНИМАЮТ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ.
А НА САМОМ ДЕЛЕ Я НИЧЕГО НЕ ПРИДУМЫВАЛА! ЭТО ВСЁ И ВПРАВДУ БЫЛО, И НАЧАЛАСЬ ЭТА ИСТОРИЯ В МАРТЕ ПРОШЛОГО ГОДА.
Надо сказать, что я ужасно не люблю, когда взрослые говорят: «Ты уже большая девочка». После этого всегда следует какая-нибудь гадость. Стопудово! Поэтому когда мама пришла ко мне в комнату и сказала: «Маша, ты уже большая девочка», – сердце моё ухнуло в пятки.
Что случилось? Неужели мама или папа заболели? Судя по маминому серьёзному виду, речь не о простуде пойдёт или там о переломе каком-нибудь. А если это та самая ужасная болезнь, о которой я даже думать не хочу?
В прошлом году у Ярика Ладынина от этой болезни папа умер. Ярик потом очень часто плакал. Нам было его ужасно жалко и тоже хотелось плакать, но Ярик страшно злился, когда мы пытались его жалеть, и однажды даже нас с Иркой поколотил. Мы с Ирой почти и не обиделись на него, а мама мне сказала, чтобы мы к Ярику не приставали, ему и без нас тошно. А мы и не приставали совсем, мы его просто пожалеть хотели. Просто у нас возраст переходный, что ни сделаем – всё невпопад получается.
Нет, нет, эта болезнь не должна к нам прийти. У Ярика папа курил, может, потому и заболел, а мои папа и мама совсем не курят и спортом занимаются. Летом мы в походы ходим, вместе на велосипедах катаемся, плаваем, а зимой на лыжах…
Мама, обескураженная моим молчанием, спросила:
– Маша, ты меня слышишь?
Нет, вряд ли кто-то из них серьёзно заболел. У мамы голос не жалобный, а даже чуточку раздраженный. А, может быть, мои родители решили разводиться?! Вот уж не ожидала от них такой гадости.
Хотя, если честно, то у нас почти у половины класса родители уже в разводе. А вот у Анютки Скобцевой родители сейчас разводятся. Такая жуть! У Анюты такой вид теперь, будто она очень сильно чего-то испугалась и никак не может в себя прийти. Она от каждого слова вздрагивает. Ирка говорит, что у Анюты, наверно, невроз. Короче, Анютке сейчас очень плохо, она очень переживает, хотя папа у неё военный и очень строгий, и ей часто от него влетало.
Но мои-то мама с папой замечательные люди! И такие добрые, и так любят друг друга. А ведь, если они разведутся, то мне, как сейчас Анюте Скобцевой, предложат выбирать, с кем остаться. Но я же, не могу выбрать! Я и маму люблю и папу. Нет, это невозможно! И зачем им это?
Может быть, они всё-таки не будут разводиться?
Но я точно слышала, как последние две или три недели они о чём-то очень горячо говорили в своей комнате. И у мамы вид какой-то виноватый…
Меня прямо жаром обдало от таких мыслей, и прежде, чем мама ещё раз окликнула меня, я закрыла уши ладонями и заорала изо всех сил.
– Нет! Я не большая! Я ещё маленькая! И у меня возраст переходный, и мне нельзя говорить всякие гадости, чтобы не травмировать мою нежную психику! А-а-а!
Мама попятилась, а на мой крик в комнату влетел перепуганный папа.
– Что здесь происходит?
– Я не знаю, – испугано ответила мама.
А я зажмурилась, сжала кулаки так, что ногти больно впились в ладони и крикнула:
– Скажите честно, кто-то заболел?
Папа с мамой переглянулись.
– Никто не заболел.
Потом мама кинулась ко мне.
– Машенька, что у тебя болит. Ты не пугайся, сейчас мы доктора вызовем или в больницу поедем. Всё будет хорошо.
– Я здорова! Только не надо этого делать! – продолжала вопить я.
Папа решительно оторвал мои руки от ушей и спросил:
– Машка, ты о чём?
Слёзы брызнули у меня из глаз.
– Папочка, мамуленька, ну, миленькие мои, ну, пожалуйста, не разводитесь.
– А кто говорит о разводе? – удивился папа.
– А разве мама не об этом хотела со мной поговорить?
У меня даже слёзы от удивления сразу высохли.
– Нет, конечно, – ответил папа.
Мама осторожно присела на стул и перевела дыхание.
– Что за глупости приходят тебе в голову?
– Правда-правда не об этом? – я вцепилась в папину рубашку и заглянула ему в глаза. – Правда?
– Ну, по крайней мере, на ближайшие пятьдесят лет мы развод не планировали, – сказал папа, обнимая одной рукой маму за плечи, а второй тихонько дёргая меня за нос.
– Мама, а зачем тогда ты сказала, что я большая девочка?
– А ты думаешь, что двенадцать лет недостаточное основание для этого? – спросил папа.
– Ну, мне же двенадцать не сегодня исполнилось, а месяц назад.
– Да, конечно. Просто мы с мамой хотели поговорить с тобой как с серьёзным взрослым человеком.
– О чём? – снова насторожилась я.
– А ты, точно, не будешь нас больше пугать своими криками? –