ему хлеб, Дэнни украл два куска ветчины, четыре яйца, баранью отбивную и мухобойку.
– Я заплачу вам потом, – сказал он.
– Берите даром. Я бы все равно их выбросил.
На душе у Дэнни полегчало. Раз так, значит, он неповинен в воровстве. Он вернулся в заведение Торрелли, обменял четыре яйца, баранью отбивную и мухобойку на большой стакан граппы и отправился в лес стряпать себе ужин. Вечер был темный и сырой. Меж сосен, охраняющих сухопутные пределы Монтерея, мокрым тюлем висел туман. Дэнни втянул голову в плечи и затрусил под защиту леса. Впереди он разглядел еще одну темную фигуру и, когда расстояние между ними сократилось, узнал подпрыгивающую походку своего старого друга Пилона. Дэнни был щедрым человеком, но тут он вдруг вспомнил, что продал все свои съестные припасы, кроме двух кусков ветчины и кулька черствого хлеба.
«Я не стану окликать Пилона, – решил он. – Он вышагивает как человек, который объелся жареной индейкой и всякими другими лакомствами».
Но тут Дэнни вдруг заметил, что Пилон нежно прижимает руку к груди.
– Здравствуй, Пилон, amigo[5], – закричал Дэнни.
Пилон ускорил шаг. Дэнни перешел на рысь.
– Пилон, дружочек, куда ты так торопишься?
Пилон смирился с неизбежным и остановился. Дэнни приблизился с некоторой опаской, но голос его был исполнен восторга:
– Я разыскивал тебя, милый ангелочек моего сердца, потому что, погляди-ка, у меня есть два больших куска от свиньи самого Господа Бога и мешок сладкого белого хлеба. Раздели же со мной и то и другое, Пилон, пышечка.
Пилон пожал плечами.
– Как хочешь, – злобно пробурчал он.
Они вместе углубились в лес. Пилон недоумевал. Наконец он остановился и посмотрел на приятеля.
– Дэнни, – печально сказал он. – Откуда ты знаешь, что у меня под курткой бутылка коньяку?
– Бутылка коньяку? – вскричал Дэнни. – У тебя есть коньяк? Наверное, он для твоей больной старушки матери, – добавил он простодушно. – А может, ты хранишь этот коньяк для Господа нашего Иисуса Христа, чтобы угостить его в день второго пришествия. Разве мне, твоему другу, пристало судить, для чего предназначен этот коньяк? И я даже не знаю, есть ли он у тебя. Кроме того, я не хочу пить. Я не дотронусь до этого коньяка. Кушай на здоровье мое свиное жаркое, ну а твой коньяк – он твой.
Пилон сказал сурово:
– Дэнни, я готов отдать тебе половину моего коньяка. Но мой долг – присмотреть, чтобы ты не выпил его весь.
Тут Дэнни переменил тему:
– Вот здесь, на поляне, я зажарю эту свинью, а ты поджаришь сахарные хлебцы из этого мешка. Коньяк поставь вот сюда, Пилон. Это самое лучшее для него место – так мы будем видеть и его и друг друга.
Они развели костер, поджарили ветчину и съели черствый хлеб. Коньяк в бутылке быстро убывал. Поев, они придвинулись поближе к огню, отхлебывая из бутылки маленькими глоточками, как озябшие пчелы. Туман окутал их, и их куртки поседели от его капель. В соснах