с сумерками, позволяет путешественнику расслабиться и насладиться закатом, одним из самых красивых явлений. Так как облака редко формируются над пустыней, а влага в воздухе нечасто вызывает рефракцию, солнце похоже на сияющую, четкую, малиновую сферу. Примерно через пару минут дюны перестают сиять и приобретают мягкие, пастельные цвета, очертания скрадываются и становятся еще более изящными, а длинные пурпурные тени, похожие на прохладные водоемы, сменяют яркую остроту дня. Ночь приходит быстро, и многочисленные звезды освещают землю. На сотни километров не слышно ни звука, кроме шепота остывающих песков, вокруг нет людей, которые могли бы тебя спасти. Тогда я ясно почувствовал, как хочу, чтобы Сахара никогда не потеряла своей магии.
Дорога от Эль-Уэда к Тунису не была столь плоха, как мы боялись, но сильно нас не баловала. Местами она была асфальтированной, но с дырами, и там и тут стояли верблюды, не желавшие уходить с пути. Где-то дорога была занесена песком, по которому машина скользила, как по льду, поэтому мы двигались очень медленно. Свободно перемещающийся песок – смертельный враг путешественника по Сахаре. Камни могут испортить шины, дыры в дороге – поломать подвеску, грязь – помешать вашему продвижению, но нет ничего хуже песка пустыни, который одновременно мешает обзору, заметает дорогу, портит оборудование и жизнь лично вам.
Пограничная застава Туниса открывалась только в 8 утра, так что мы бродили вокруг нее и, к нашей радости, обнаружили трубу, из которой в бетонный бассейн текла чистая холодная вода. В бассейне купались верблюды. Мы поняли, что не мылись со времен алжирского Старого города. Сахара настолько сухая, а пот так быстро испаряется, что можно было бы не мыться неделями, но всему есть предел, особенно для людей, которым ежедневные гигиенические процедуры кажутся неотъемлемой частью жизни.
С диким ревом мы впятером ринулись к бассейну. Испуганные верблюды выскочили оттуда, все, кроме старого страшного альбиноса, которого мне пришлось хлопнуть по горбу. Около получаса мы со Стивом плескались под трубой, позволяя воде заполнять все высохшие поры наших тел, а Вилли нас фотографировал. Эта фотография появилась в «Нью-Йорк таймс» четыре месяца спустя, и это был первый и, возможно, последний раз, когда в «Таймс» на обложке появлялась фотография обнаженного мужчины в фас в полный рост. Опубликовали ее не потому, что мы редкие красавчики, а потому, что нас объявили пропавшими без вести во время эпидемии холеры в Афганистане.
Бассейн казался раем, пока верблюды не перегруппировались и, во главе с альбиносом, не вернулись, чтобы восстановить свое главенство. Теперь настала наша очередь отступать. Граница должна была скоро открыться, а мы хотели через нее пройти.
После таможни мы поехали по грязной дороге на восток и, когда солнце стало подниматься, почувствовали, что нам грозит обезвоживание. Глаза горели, губы сохли и трескались. В этой части пустыни не было ни колодцев, ни деревьев, ни даже камней, в тени которых можно было бы укрыться.
Мы