разумеется, в обмен на англичан, работавших в столице СССР.
До прибытия поезда оставалось минут десять, и Петр Лазаревич решил прогуляться по перрону.
«До чего же странные фортели выкидывает судьба, – думал он, усмехаясь и разглядывая так называемую чистую публику. – Мог ли я, простой керченский парнишка, представить себе лет двадцать назад, что буду фланировать по варшавскому перрону и раскланиваться со спесивыми польскими шляхтичами? Да ни за что на свете! Моряком я себя представить мог, учителем или чиновником – тоже, но полпредом, а проще говоря, послом самой большой в мире державы… Вот что может революция!
Не будь Октября, гнил бы я в каком-нибудь провинциальном департаменте или ставил двойки переросткам-лоботрясам».
О том, как его «за увлечение политикой» вышвырнули из гимназии и выпускные экзамены пришлось сдавать экстерном, Петр Лазаревич вспоминать не любил, как не любил вспоминать сложнейшие «игры» с полицией, когда ему чудом, по чужому паспорту, удалось бежать за границу.
А вот тем, что стал профессиональным революционером, окончил университет и работал бок о бок с Плехановым, Лениным и Луначарским, Петр Лазаревич гордился. Но больше всего он гордился тем, что в одиночку покорил Монблан, и вспоминал об этом с удовольствием. Еще бы не гордиться, если в честь этого восхождения в городе Шамони был дан пушечный выстрел!
Дело прошлое, но в самых дальних тайниках души зудело воспоминание, которое Петр Лазаревич всеми силами старался изгнать. Он старался, а оно… оно не исчезало и всплывало в самое неподходящее время. Вот и сейчас ни с того ни с сего перед ним возник образ… самодержца всероссийского Николая II. Чуть позже появилась и его супруга Александра Федоровна. «Ну что я мог тогда сделать? Чем мог помочь? – горестно думал он. – Я простой солдат революции и всего лишь выполнял приказ. А к расстрелу я никакого отношения не имею, хотя и был членом Уральского совета, который принимал решение о проведении этой акции».
Да, многое тогда перепуталось и произошло не так, как было задумано. Ведь после перевода царской семьи из Тобольска в Екатеринбург предполагалось провести открытый судебный процесс, который бы решил дальнейшую судьбу гражданина Романова. И пока бывший царь и его окружение жили в доме особого назначения, заботу о них возложили на областного комиссара снабжений Петра Войкова. Время было голодное, поэтому первое, что сделал Войков, наполнил всем необходимым продовольственную кладовку. Во время ревизии этой кладовки он столкнулся нос к носу с бывшим императором. Узнать его было довольно трудно, но все же можно: от былой надменности и неброской франтоватости не осталось и следа. Вежливо поздоровавшись, Николай II обратился к Войкову с просьбой, которая его сильно удивила.
– Может ли господин представитель Уральского совета объяснить причины отказа в моей просьбе о разрешении вместе с дочерью пилить дрова во дворе? В Тобольске я пилил кругляк вместе со своей дочерью Марией. Препятствий со стороны