упал в разверзнутое чрево бездны ночи.
На галактиках – скелете вселенной – распускается цветком ослепительная звезда бесконечности бытия.
Вот пятна сажи, холодный пепел и пустота.
Непоколебимость камня, податливость пыли.
Песок, вода, трава и космос.
Рассвет – мысль.
День – овеществление.
Сумерки – утрата интереса.
И ночь – небытие.
Бронзовый отлив истины кляксами проступает на ногтях смерти.
Он летит через тепло рассвета и холод заката.
Он ползет по осколкам костей былого.
Пустота света.
Пустота тьмы.
Наполненность сердца вселенной.
Распад.
Любовь – источник, оживляющий плоть мироздания.
Три таблички.
На каждой по одной фразе:
То, что постигнуто;
То, что постигается;
То, что предстоит постичь.
Слияние в человеке —
В его душе, плоти, мыслях
Один мир – три состояния,
Круговорот всего.
Божественная истина.
Вечность проложила к ней путь из терниев.
Человек один, он шагает по узорам из мерцающих капель звезд.
Из спины человека протягиваются в пустоту нити.
На каждую нить нанизаны сияющие мгновения его жизни.
Начало.
Опыт.
Смерть.
Мозаика из отражений вечерних звезд на горстях жемчужин зимней стужи.
Блеск граней надежд в бусах из мутных слёз, разочарований.
День и ночь.
Белое и черное.
Но в золотых складках рассвета вспыхнула нитями огненных цветов весна.
И вот в глубоком звучании образов всего, что рождает весна, рушится немота тьмы.
О временах года
Весной мы начинаем созидать, придумывать и превращать мысль в реальность.
Летом мы созерцаем красоту и поэтичность созданных нами вещей.
Осенью у нас появляется усталость, измождение. Угли интереса, тлеющие в наших сердцах и душах, понемногу остывают, а затем и вовсе превращаются в ледяные глыбы.
А что же зимой?
А зимой – ничего! Белизна забвения, грандиозное и всеобъемлющее опустошение, которое постигает природу.
Он говорит, что тьма и зима – жуткие одеяния смерти. Черное и белое, противоположное жизни – весне, лету и осени.
Вчера я спросил у него:
– Сможешь ли ты защитить меня, когда безобразное сердце тьмы в гнезде из ветвей терновника попытается выжечь во мне жизнь и свет?
– Да! – воскликнул он.
– Это хорошо, – вздохнул я с облегчением.
Армагеддон
Вначале была вспышка.
Потом звезда – ее свет был невыносимо ярок.
Следом – пустота.
Вернуть бы то, что утрачено, испытать бы вновь то, что однажды принесло счастье и удовлетворение.
Весь мир вместе с хаосом, бушующим в нём, был упрятан в оболочки – культуру, религию, политику, нравственность.