это потерять близкого человека. Отца, Свету. Мать Толи умерла, когда мальчику было восемь лет. Он до сих пор помнил ее застывшее восковое лицо, вытянувшиеся в ниточку бледные губы, заваленный цветами гроб, заунывное буханье оркестра, черный креп на зеркале… И фотография мамы, улыбающейся, живой, всегда стояла на тумбочке рядом с кроватью Толи. Чтобы помнить тот безотчетный ужас, который охватил его, когда он подошел к гробу и понял, что там – мертвый человек. Близкий человек. Который больше никогда не улыбнется ему, не обнимет, не поможет. Которому самому больше помочь нельзя.
Торин покачал головой. И почему печальные мысли лезут в голову? В лесу заухал филин, ему откликнулся второй. От костра долетала уже другая песня, повеселее. Толя еще немного посмотрел в темноту, но не узрел там ничего опасного и вернулся к друзьям.
– Орли, давай что-нибудь из Бочаровой? – попросила Лотос, разливавшая ароматный, пахнущий травами чай. В лесу росло много разных полезностей, надо просто знать.
– Из Лоры-то… – задумчиво протянул Вовка. – Ладненько. Начнем с вот этой, тем более что в лесу сидим.
Орландо перебрал аккорды и весело запел:
– Когда милые друзья закончат пить мою кровь, Когда будущую жизнь начнет считать Господь, Я скажу – возьми обратно человечью плоть, Я хочу быть просто деревом на вольном ветру!
Хорошо быть деревом на вольном ветру, Что за жизнь начнется, когда я умру!
Толя сел рядом со Светой и обнял ее, девушка положила голову ему на грудь. На ее темных волосах лежал горячий костровый отблеск. Как на картинах старинных мастеров, мельком подумал Толя. Света вообще была неземной девушкой – хрупкая, легонькая, с большими серыми глазами. На играх она предпочитала образы прекрасных дев и нежных эльфиек, которых надо отовсюду спасать. Может быть, ее личный эскапизм был именно таким потому, что в реальности жизнь Светочки была вовсе не сахар. Ее родители, тупые как пробка служащие низшего ранга, ничего не добились за свою жизнь и пытались из дочери сделать такую же посредственность, как они сами. С вязаными салфеточками, сериалами и непременным обедом из трех блюд. Со скучными семейными сборищами и обсуждениями, кто вышел замуж, кто родил, а кто кому набил морду. Эта бытовуха вызывала в Свете острое чувство протеста, и, руководствуясь им, она выучилась курить, пить и ругаться, как портовый грузчик. Она отлично пела, в свободное от работы и учебы время участвовала в деятельности пока никому не известной молодежной группы, и училась не на каких-нибудь бухгалтерских курсах, куда пыталась запихнуть ее мать, а в МИФИ.
Обычно родители, не «выбившиеся в люди», пытаются хоть своих чад подбросить на недосягаемую высоту, чтобы гордиться, – а Светины поступали наоборот. Толя полагал, что им было банально завидно.
– Если стану я березой белоствольной прямой, Будут девки приходить в сарафанах с каймой, Будут петь да причитать, проклиная мужей, Буду я смотреть на девок и бросать на них клещей. Если стану я сосною