глаза, и я начал разговор.
мне было сложно начать с великих и отталкивающих тем, я долго выбирал, о чем спросить это человекоподобное существо. однажды мы встретились взглядом, и мне стало страшно от черной глубины его бездонных глаз, и я больше не смотрел туда.
он рассказал мне о том, что зашел погреться, что его выгнали с соседнего подъезда, пригрозив расправой, а когда я вынул из кармана бутылку, отхлебнул хороший глоток, и направил на стакан, он подставил, сказал спасибо, и мы продолжили.
быстро захмелев, он стал намного разговорчивей, хотя продолжал с опаской оглядываться на любой шорох и звуки лифта и шагов за дверью.
да, ему есть где жить, нет, он сам так решил, да, у него проблемы в семье, нет, он ушел сам, да, это уже довольно долго, нет, ничего, он привык…
он сделал паузу, глядя на мой карман с бутылкой, я налил, он выпил, и мы продолжили.
да, когда-то он был человек, у него была интересная работа, он считался талантливым, нет, так просто сложилось, да, гори оно все огнем, нет, он больше не вернется…
мне очень хотелось спросить его о корне проблемы, о том, почему и зачем. видит ли он выход, перспективы и верит ли в шанс.
мне еще больше хотелось спросить у него, понимает ли он, что выход всегда есть, что всегда есть варианты, что можно что-то сделать и что-то изменить.
но приближаясь к этим темам, несмотря на аккуратность в обращении, он напрягался, замыкался и только намекал взглядом, что надо бы еще…
было странно и бессмысленно хотеть спрашивать его о смене трактовок, о переоценке ценностей, о том, что можно предпринять, мне так хотелось все это ему выложить как карты на гадальном столике, но я чувствовал, что это будет как-то не так.
его жизненный опыт, как оказалось, был на порядок длиннее, больше и серьезней моего, и я постеснялся начать разговор о спасении, о стрижке, ванной, переодевании, поиске работы и поиске нового пути.
мы раздавили ноль пять, выкурили полпачки, и я ушел.
а на следующее утро, выходя из подъезда, увидел стоящие перед дверью машины милиции и скорой помощи, куда мощные санитары запихивали тяжелый пластиково-матерчатый пакет.
мне не хотелось связываться и расспрашивать, но что-то кольнуло в животе, я догадался, по ком звонит колокол.
мы больше не виделись, и я не могу гарантировать, что это был он, его тело в мешке, меня быстро оставило чувство причастности к алкогольному отравлению-убийству.
я просто иногда возвращаюсь к тому вечеру и думаю о незаданных вопросах, непредложенных вариантах и о невоплощенных действиях.
моя истеричная и больная на голову подруга опять орет на меня и не дает написать этот текст до конца. три этажа вверх и три вниз давно уже знают мою историю, и перестали вызывать участкового, чтобы поговорил с ней и со мной о скандальном поведении хотя бы в ночное время. я сейчас закрою компьютер, накину найденный на помойке у дома пуховик, и наберу у церкви