2016
© Издательство «Литео», 2016
Часть 1
Побег в никуда
Надоело. Что? Да все на свете! Эти постоянно ноющие и пилящие родители. Эти друзья, способные думать только о себе! Эта бессмысленно орущая школа. Тупые сверстники. Уже в 10-м, а в голове только одно: гы-гы, да гы-гы! А эта классная дама Эмилия Вениаминовна! От ее любимого словечка «асоциально» прямо-таки тошнит. Эта так называемая подруга Нелли с ее безобразной челкой, прыщавым носом и этим призывно-наглым: «Мальчики!». Но главная моя проблема – этот Степанов. Я в него с третьего класса влюблена была, а он меня не только никогда не замечает, но еще и презрительно так смотрит. Конечно, лучший ученик в классе! А для меня математика – темный лес. Я что, виновата, что у меня предметно-образное мышление?! Зато я лучше всех в классе рисую.
Это меня и подвело. Однажды, совершенно забывшись на уроке химии, в тетрадке профиль Степанова нарисовала. А так называемая подруга Нелли подсунула Степанову мою тетрадь. Говорит, что хотела приколоться. И прикололась! Степанов посмотрел и молвит с апломбом:
– Валечка Контуженая, пастель.
Типа такой продвинутый, мол, пастелью написано. А этим сексуально озабоченным переросткам из нашего класса одно на уме, мол, гы-гы, «пастель»! Кунжутную Степан в постель тащит! Тьфу!
Как вы уже догадались, моя фамилия Кунжутная. И вот в первый раз мой любимый, хоть и чисто платонически, парень так издевательски исковеркал мою фамилию. Конечно, я не смогла стерпеть. Схватила книгу по биологии и – бац его по голове: в «разумную» голову дыхание жизни. Он не ожидал от меня такой прыти. Обычно я тихая, спокойная, поэтому Степанов и представить не мог, что какая-то замухрышка, а нужно сказать, внешность у меня, честно говоря, не броская, его, лучшего в школе боксера, посмеет так наказать. Покраснел, бедняга, видите ли, ему стыдно сделалось. А как беззащитную девушку обижать, так на это совести хватает! Вижу: хочется ему встать и двинуть мне, но вроде бы неприлично – считает себя настоящим джентльменом. Вот и снизошел до того, чтобы меня убить словом – это можно, видимо, и настоящему джентльмену. Вот и молвит мой кумир так презрительно:
– Да, жертва аборта!
Все довольные гогочут, даже эта крыса, моя подруга! Так стало мне обидно почему-то, хоть знаю я цену этим друзьям-подругам и одноклассникам. Но глупое сердце – у него своя логика. Все в душе перевернулось – мой платонический возлюбленный, если так можно сказать, мне в лицо плюнул. И все против меня! Ни одного хотя бы мимолетного взгляда, не то, что слова, в поддержку.
Ну, плюнула и я в них всех, своих одноклассников! Даже не знаю, в кого конкретно попала, но хочется надеться, что в этого надутого павлина Степанова. Забыла даже свою сумку с учебниками, хлопнула дверью и побежала по коридору, потом вниз по лестнице. Проскочила мимо раздевалки – и на улицу. Даже не заметила, что холодно. Бегу, слезы вытираю. Люди от меня шарахаются – поздняя осень на дворе, а я без пальто. Сколько так бежала, не помню. Чуть пришла в себя, огляделась, оказывается, что я уже очутилась на улице Скрипина, а это в трех кварталах от нашего дома.
Вот здесь я и почувствовала, что вся продрогла. Ветер холодный, пронизывающий. И дрожь меня пробрала такая, что только зубы стучат. Ускорила шаг, но пока дошла до дома, совсем замерзла. Хорошо, что сосед с третьего этажа, лысый дядечка, дверь – она у нас с домофоном – передо мной открыл: выходил он в это время. Странно так на меня посмотрел, кажется, даже не узнал.
Хорошо, что ключи запасные от квартиры у соседки, тети Тани, были. Та, правда, подозрительно на меня посмотрела, как она любит говорить в таких случаях, мол, все ли у тебя в порядке, девушка? Открыла я квартиру, вошла, закрыла за собой дверь и – бах на пол. От обиды выть хочется по-волчьи! Но терплю, вдруг соседка еще на лестничной клетке. Укусила больно себя только за руку – легче, вроде бы, стало. Встала, иду в свою комнату – все внутри дрожит.
Надоело! Все надоело! Может, я совсем не нужна на этом свете? Никому не нужна! И себе тоже. Вот возьму и уйду. Убегу отсюда. Побег в никуда – вот мой выход из этой ситуации. Назад дороги нет! В своей комнате-клетушке посмотрела с отвращением на свою убогую обстановку. Что меня здесь держит? Тело все сотрясает от дрожи. Натянула свитер – не помогает. Пошла в ванную, включила теплую воду. Сейчас согреюсь – раз и навсегда! Теперь в столовую за ножом. Выбрала, кажется, самый острый. Попробовала большим пальцем. Ой, как обожгло! Кровь появилась. Совсем как в детстве, пососала палец. И так вдруг стало жаль себя. Неужели меня больше не будет? Как будто выключили телевизор. Все, черный экран! И нет будущего – только прошлое. И то в воспоминаниях, видимо, только моих родителей.
Одноклассники, может быть, и придут на похороны, потолкаются в сторонке. Может быть, скинутся на какие-нибудь дешевые цветы. Валька Русиянова, наша общественница, будет подходить ко всем с траурным видом, мол, учудила эта Кунжутная, но нужно купить цветы, чтобы в школе пальцами на наш класс не показывали. Валентинов театрально протянет десять рублей, мол, на такое дело не жалко! Степанов сделает хорошую мину при плохой игре и продекламирует, демонстрируя свою исключительность, что-то