в саду, ни на пляже,
Ни на горке крутой,
Мы не встретимся даже
За могильной плитой.
Кортин моргает. Строки, продекламированные поэтом, неожиданно высвечиваются на внутренней поверхности его шлема.
– Пауль, – осторожно сказал Кортин. – А кого ты надеялся встретить на Аррете? Если мы, конечно, доберемся до планеты.
– Братика моего, – вздохнул Беллоу. – Петю.
Кортин через стекло внимательно смотрит на напарника.
– Ты думаешь, Беллоу спятил? – усмехнулся бессмертный поэт. – Ошибаешься, мил человек! Спятить я не могу чисто физически. Подлец кибер такой мне мыслеблок поставил, что из пушки не прошибешь. А ведь случалось такое, от чего другой давно свихнулся бы. Возник момент в жизни, когда я вдруг понял, что качественные стихи у меня уже не получаются. Осознав этот исторический факт, я стал подводить итоги. Результат получился ноль. Понимаешь, Геля, за четверть века ни одного приличного стихотворения. Спрашиваешь, что делал все это время? Халтурил самым безбожным образом. По мелочам подрабатывал: сценки, скетчи, утренники, капустники. Подписи к рисункам придумывал:
У героя фильма
Бородатый вид.
У одной закусит,
У другой поспит.
Это из рецензии к кинофильму. Как он назывался? Кажется, «Короткая встреча» или нечто в этом роде. Давно это было. Рецензию к печати не приняли, поскольку исполнитель главной роли взял и умер. А при чем тут это? Ведь я писал не об актере, а о его персонаже. Или вот еще:
Камера катается,
Стены в зеркалах.
Память просыпается,
Сеет вещий страх.
Это уже для другой картины. Там вообще не было героя. Были обшарпанные кирпичные стены, все в старинных зеркалах. Хайку пробовал сочинять. Была такая мода на японские карапульки в три строчки: в первой – пять слогов, во второй – семь, в третьей снова пять. Вот, послушай:
Ночью глубокой
Лишь тикают ходики.
Время торопят.
Бессонница, понимаешь, замучила. Что ни говори, возраст дает о себе знать. Вот так и существовал, бездуховно и бесперспективно. А ведь какие планы были! Что там брат Пушкин. Эх, Геля, продал я свою душу кристаллическому дьяволу, потерял талант и цель в жизни. Не раз тянуло покончить с таким существованием. Да какое там, шалишь, брат. Этот космический слизняк в меня такой инстинкт жизни заложил, роту самоубийц можно остановить.
Беллоу садится на койке и охватывает колени руками.
– Признаю, справедливости ради, были в той жизни и положительные моменты. Я поступил в университет, начал изучать астрономию, увлекся научной фантастикой. Сам пробовал сочинять. А что, имею право. В 1982 году написал рассказ о контакте земного юноши с кибер-пришельцем, отнес в редакцию «Звезды». Был такой толстый журнал, издавался в городе на Неве. Рассказ не приняли. Редактор, интеллигентный молодой человек с бородкой а-ля Чехов, сказал, что, с одной стороны, в рассказе что-то есть, а с другой стороны, чего-то не хватает. «Определенной достоверности, вы